Дэнилидиса - непутёвый герой
Шрифт:
А может, это и была задумка Гириоса - привести приговор в исполнение именно сейчас, не медля? Провести, так сказать, процедуру тихо мирно, не привлекая всепоголовной огласке? Чёрт его знает! В то мгновение мне, чесслово, было не до раздумий.
Я почему-то прокручивал в голове картину телесных наказаний, практиковавшуюся в армии Царской России - "прогнать через строй". Как наяву видел окровавленные стальные прутья, со всей силы опускавшиеся на истерзанную, превращенную в кровавое месиво обнаженную спину... Глубокие борозды, отлетающие кусочки кожи и мяса....
Тем временем наша небольшая процессия по широкой ухоженной улице вышла к ярко освещенной арке, на верхней части которой красовалась хорошо видимая и читаемая надпись, составленная из огромных, добротно вытесанных букв.
Даже в тот миг я сумел поразиться тому, что стиль письма мне смутно знаком, словно смесь транслита и старославянского. И скопище букв складывается во вполне понятное и читаемое слово!
"ГЛАВНАЯ ПЛОЩАДЬ"
И чуть ниже и более мелким шрифтом:
"ЯРМАРКА"
За аркой открылось довольно обширное радиальное пространство, огороженное и буквально заставленное лотками, лоточками, палатками, срубами, домиками, будками... Однако и здесь ощущалась выправка - лотки и палатки стояли стройными рядами и делились на сектора, образуя импровизированные улочки и кварталы.
Пройдя еще парочку таких "кварталов", мы вышли на просторную круглую площадь, посреди которой возвышался помост с высоким столбом посередине, плахой и какой-то еще утварью. Вокруг помоста маялось десятка три человек, по периметру свободного пространства площади полукругом находилось несколько врытых в землю жердей с прикрепленными поверху факелами с рвущимися языками пламени.
Муть потихоньку отпустила и внутри осталось лишь ожидание, то ожидание, от которого крупной дробью колотит всё тело, выбивая дробь на зубах.
Наша процессия - стражник впереди, стражник позади и я посреди по скрипучим ступеням поднялась на помост. Меня подвели поближе к широкой отполированной скамье. Вслед за нами поднялся ражый детина с всклокоченной бородой и жесткими даже на вид волосами.
Последним к нам присоединился, кутавшийся в длинный плащ Гириос, хмуро глядящий перед собой прятавшимися в тень глазами.
Немногочисленная толпа приглушенно галдела, в первых рядах я разглядел всех своих новоприобретенных приятелей... Пока еще не друзей, но уже тех, с кем в этом чужом мире мне становится чуточку легче и теплей.
Начальник гарнизона прошел к краю помоста, устало поднимая руку, дожидаясь полной тишины.
– Порубежцы!
– внушительно произнес он, когда гомон утих.
– Порубежцы! Сейчас, на ваших глазах свершится справедливый и беспристрастный суд Порубежска! Тот суд, которым мы гордимся исстари, со времен основания нашего славного города!
Последовала внушительная, вероятно подобающая такому моменту пауза. Собравшиеся на площади невольно притихли, вытягивая шеи, ловя каждое слово оратора и одновременно кутаясь в одежды, пытаясь защититься от вечерней промозглости набирающей силу осени.
– Для нас!
– Продолжил Гириос.
– Для нас, жителей неспокойного Приграничья, для нас, чья сила духа и несгибаемый характер ковались в испытаниях, когда на кону стояло само наше существование. Своей кровью и горьким потом, напряжением всех сил, перенося самые страшные лишения и переживая самые черные дни....
Меня начинало трясти, не только от психического напряжения, но и от пробирающей до костей промозглой сырости. Голова немного прояснилась настолько, чтобы понять, что Гириос волнуется.... Волнуется и этой речью пытается доказать правильность своего решения.... Видать, кто-то пытался надавить на Начальника гарнизона и ничем не примечательная стычка в таверне задела интересы и всколыхнула определенных личностей из определенных слоев.... Ну вы понимаете, надеюсь, о чем я...
А Гириос меж тем продолжал...
– ....и справедливый суд стал для нас той основой, на которой держится всё, что дорого нам: наша жизнь, наша честь, наш мир. И потому то, что вершится здесь - это и есть наша жизнь. Наша честь. Наш мир.
Вновь пауза. Пляшущие под порывами ветра с колючими иголочками усиливающейся мороси рваные языки пламени на мгновение беспощадно четко вырвали из темноты острый профиль изможденного лица Гириоса с чернильными провалами вместо глаз. И не смотря на моё расшатанное состояние, я вдруг щемяще-остро ощутил чудовищную усталость, что гнела Начальника гарнизона, который одновременно являлся и Верховным судьей и Министром Внутренних Дел и Главным Налоговиком и прочая, и прочая... И быть жестким и последовательным всегда и везде было сложнее всего. Наверно самым сложным во всех Вселенных.
– И приговор, - закончил Гириос - вынесенный Дэнилидисе, прозванным Погибелью Бордвика, справедлив, окончателен и обжалованию не подлежит! Я сказал!
Толпа, словно очнувшись от гипнотического транса, глухо загомонила, сбиваясь поближе к помосту в ожидании обещанного представления.
Шкафоподобный детина с всклокоченной бородой не торопясь, деловито напялил на голову остроконечную шапку-маску палача, принял из рук угодливого служки устрашающего вида длинный кнут с массивной витой ручкой и принялся демонстративно размахивать им, примеряя под свой замах.
Колотившая меня дрожь буквально колошматила и выворачивала наружу и стражникам пришлось приложить кое-какое усилие, чтобы подвести меня к столбу, помочь разоблачиться по пояс и привязать к этому самому столбу - мокрому, потемневшему, потрескавшемуся.
Я уткнулся лбом во влажное дерево, задержав дыхание, слушая гулкие барабаны в своих висках.
– Начинай.
– Услышал я глухой голос Гириоса.
И буквально тут же мою спину обожгло резко-колючей болью. Я даже не успел ни испугаться, ни вскрикнуть. Буквально тут же обрушился второй удар. И еще, и еще, и еще... И дальше....