Дэнилидиса - непутёвый герой
Шрифт:
В доли секунды я размахнулся, вкладывая всю свою злость и обиду. Но в последний миг в планы вплелись корректировки. Во-первых, раздался глухой удар пополам со стоном - это шмякнулся со всей дури о стену, поднимая облака пыли "вполсилы толкнутый" мной ухарь. Во-вторых, наработанная годами службы на самой передовой из всех передовых (даже если эта передовая в самом центре столицы) реакция старшего. Он вьюркнул волчком, мгновенно поворачиваясь на месте на сто восемьдесят градусов.... Чтобы встретить мой кулак между верхней губой и носом, а точнее - и губой, и носом.
Я увидел его расширившиеся в удивлении
В исступлении я пнул еще раз, однако старый ухарь умудрился среагировать, подставив под удар свою голень и попытавшись тут же сделать подсечку. Я отпрыгнул, выдергивая меч и вновь бросаясь на противника. Мой удар пришелся аккурат туда, где мгновение назад маячила перекошенная болью морда - подкатом с переворотом эсбэшник юркнул с линии поражения, буквально выпрыгивая в стойку с мечом наголо.
Мы оба шумно дышали, с ненавистью глядя друг на друга.
– А ты прыток, однако...
– Прохрипел старший, кривясь от боли и сплевывая кровавую юшку.
– Как сумел-то?
– А чё за интерес?
– Зло бросил я.
– Научить?
– Поглядим.
– Не успев договорить фразу, эсбэшник метнулся ко мне, выбрасывая вперед обе руки.
Я инстинктивно дернулся спиной вперед и влево, крутанув клинком и запоздало замечая вырвавшуюся из левого рукава противника стальную цепь с заостренным наконечником на конце. Удар мечом я отбил, но цепь ухаря обмоталась вокруг моего эфеса и правой кисти; сильный рывок и я, не отпуская оружия, валюсь на одно колено. В следующий миг инстинктивно делаю кувырок вокруг поймавшей меня цепи и с кратким облегчением слышу звякнувшую о каменистую почву сталь там, где я был мгновение назад.
Эсбэшник вновь дернул цепь на себя, тут же ослабил и дернул еще раз, из-за чего я оказался в смертельно-опасной близости от хищного острия его меча. В голове еще плескался жидкий огонь, и потому испугаться я не успел, как и удивиться, когда моё собственное тело всей массой рвануло вперед.
А вот очередное удивление в глазах эсбэшника заметить я успел - за миг до того, как проскочил под клинком и цепью, и буквально впечатал его в землю, наваливаясь сверху.
Всё же зацепить он меня успел, левое плечо обожгло как на морозе, но на это я не обращал почти никакого внимания, пытаясь преодолеть сопротивление упирающегося противника и полоснуть того мечом по горлу. Ярость давала мне силы, что-то темное с глухим рокотом ворочалось во мне, убивая на корню какую-либо тень неуверенности, в итоге я надавил коленом на шею поверженного и упер кончик клинка ему в висок.
– Говори!
– Хрипел я.
– Говори! Что надо? Кто послал?
– Пусти....
– С трудом просипел ухарь.
Однако доводы разума в охватившей горячке не доходили до меня, и я лишь сильнее надавил коленом.
– Говори!!!
– Уже орал я.
– Говори, сука!!!
Поверженный противник с натугой хрипел и отбивался всё слабее, лицо его побагровело, посинело, глаза в красной сети прожилок вывалились из орбит...
А я всё давил и давил в каком-то садистском исступлении. Затем был сильный удар в затылок, острые когти мгновенной боли и звенящая тьма....
Глава 14.
Мерное покачивание вниз головой и в полной темноте вызывало необоримые приступы тошноты. Что-то поскрипывало почти у самого уха, перестук копыт долбил, казалось, внутри самого черепа. Почти сразу же нахлынула боль - в каждый истерзанный участок тела, а истерзанным, судя по всему, у меня было всё тело. Очень сильно затекли руки, но попытка пошевелить ими вызвала лишь глухой стон, прорвавшийся сквозь плотную вонючую ткань - рот мне предусмотрительно заткнули, а руки и ноги связали...
– О!
– Послышалось злорадное восклицание, после которого последовала тирада на непонятном языке с явной издёвкой в интонации. Обращались ко мне, так как несколько раз прозвучало "Илидис".
Кто-то рывком поднял мою голову за волосы и произнес в лицо что-то вроде "Очухался, гадёнышь!" только на какой-то смеси полурусского с совершенно незнакомым. Я пытался разлепить глаза, приложив неимоверное усилие - до обострившегося головокружения, но разглядеть что-то кроме смутного пятна не получилось. Меня снова дернули за волосы, но я лишь героически вновь потерял сознание...
Белесые пряди облаков с сумасшедшей скоростью струятся по матовой глади темно-фиолетового неба. Облака словно напитаны светом. Небо - веет запредельным холодом... Под небом - чернильная пустота, никакой земли, никакого горизонта.
– Что ищешь здесь?
– Голос тих, слегка вкрадчив.
– Не знаю...
– Ответил глухо, еле слышно себе самому.
– А что обычно ищут?
– Зачем бояться?
– Вопросом на вопрос.
– Я не боюсь...
– Не здесь. Боишься там...
– А как иначе?
– Попробуй без него.
– Кого?
– Без страха.
– Я.... Не могу. Страх помогает выжить.
– А жить?
Я молчу, не зная, что ответить. Облака свиваются в одну светящуюся полосу, словно древко копья, от края до края...
– Страх порождает недоверие.
– Продолжает голос.
– Недоверие - ненависть, Ненависть - агрессию...
– Таковы люди...
– Не только они.
– Перебил нетерпеливо.
– Но и миры.
– Миры?
И вместо ответа строки:
"Без сердца зарок, Лишь тьма на порог, И светом зажги Начертанный срок"Я очнулся от встряски, что тошнотворной болью отдалась в голове, перед глазами всё плыло. Попытался сфокусировать взгляд, прислушаться к себе и понял, что руки и ноги свободны, а сам я лежу в крытой повозке, которую немилосердно трясет на ухабах. Из-за неплотно прикрытого полога доносится скрип колёс и вялая ругань. После очередного сотрясения средневековой конструкции передвижения я понял, что сейчас блевану и, превозмогая противную слабость во всём теле, рванулся к пологу и до половины перевалился за низкий бортик повозки.