Дениятос
Шрифт:
Провода были подключены к стоявшему на лабораторном столе монитору. Отшатнувшись, Дениятос понял, что Асцениан вскрыл его тело, чтобы добраться до нервной системы и считывать жизненные показатели. В процессе нервная система отключилась от конечностей, которые теперь были полностью обездвижены.
Когда Дениятос вновь осмотрелся, Асцениан стоял перед ним и в упор разглядывал.
— Я раньше бывал нетерпелив, — сказал Асцениан. — И, бывало, в спешке повреждал образцы. Но с тобой я постараюсь быть более последовательным.
Вены Дениятоса затопило льдом. Он был Астартес и не ведал страха, но все еще мог чувствовать ужас — пустую белую мерзость, заполнявшую разум человека.
— Ты, — продолжал Асцениан, — довольно интересное создание. Исследуя Астартес, я наполняюсь ощущением, что все мои предыдущие эксперименты были лишь предтечей. Тренировкой, если угодно, перед моментом, когда сумею добраться до космодесантника. Я полагаю, тебе известно, что у тебя три легких. Но для меня это явилось откровением.
У Дениятоса в горле встал ком. Он чувствовал, что его сейчас вырвет. Какой-то скрытый инстинкт продолжал настаивать на освобождении от цепей. Каким жалким, должно быть он выглядел, трепыхавшийся в цепях, словно перекручивание и раскачивание могло их разорвать. А что он будет делать потом? Поползет на брюхе как червяк? Асцениан мог просто наступить на него и наслаждаться тем, как Дениятос унижается дальше.
— Знаешь, что это? — спросил Асцениан. Механодендрит, шарнирный кабель, оканчивавшийся трехпалой клешней, выскользнул из-под одежды, подхватил что-то с лабораторного стола и поднес к лицу Дениятоса. Это был кусок мяса, перекрученная мышца размером с кулак.
— Сердце, — ответил Дениятос. У него появилось смутное ощущение, что стоит продолжать разговор с Асценианом.
Асцениан ухмыльнулся. Появилось еще два механодендрита, на этот раз — из плечевых суставов, устройства выскользнули из-под мантии. Механические руки раскрутили болты, удерживавшие половинки нагрудника под плечевыми соединениями. Нагрудник полетел прочь.
— Подумай еще, — предложил Асцениан.
Дениятос глянул вниз. На груди и животе виднелись следы тех же операций, что и на конечностях. Глубокий Y-образный разрез, характерный для тел, вскрытых в целях изъятия органов, шел от его плеч к солнечному сплетению и дальше вниз до пупка. Из раны, края которой удерживались хомутами и стальными скобами, змеились провода и трубки. Сквозь кожу были видны красные полосы в тех местах, где ему сломали ребра, чтобы вскрыть грудную клетку, а потом закрыть ее вновь.
Дениятос ощутил растущий внутри тошнотворный ужас. Такого с ним раньше не бывало. Все указывало на то, что его путь окончится в этом месте.
Все это время аналитическая часть разума реклюзиарха продолжала работать. Эта часть сообщила ему, что в древе внутренних органов, многие из которых были добавлены при превращении в космодесантника, имеются пробелы.
— Мое сердце, — выговорил Дениятос. Слова давались с трудом. Раздробленные пластины грудной клетки разошлись, впуская воздух в легкие и позволяя говорить.
— Очень хорошо, — ответил Асцениан. — Думается то, которое было у тебя от рождения. Добавочное — занимательное творение. Полагаю, оно создано в чанах вашего апотекариона. Даже магосы-биологисы с трудом могли бы соперничать с таким уровнем мастерства. Каждый новый разрез в телах вашего вида приносит мне все новые
Асцениан говорил непринужденно, поучительно, и Дениятос довольно живо представил, как этот же голос убеждает последователей еретика отказаться от своей человечности и стать его жертвами. В последовавшие за событиями на Хаале десятилетия произошли разного рода эксперименты, начало которым давал все тот же рассудительный, не терпящий возражений голос. На Галдере Магна он убедил десять тысяч просителей уподобиться животным, валяться в нечистотах и сражаться зубами и ногтями, лишь для того что бы увидеть, кто из них станет хищниками, а кто — жертвами. Каким-то образом Асцениан сумел пробраться на корабль Имперского Флота, а когда покинул его, уцелевшая десятая часть экипажа находилась на командной палубе, украшенной кожей, снятой с остальных девяти десятых. После своих деяний скучающий Асцениан исчезал на годы, чтобы появится с новой, требующей проверки теорией.
— Досадно, — вздохнул Асцениан, — что космодесантников так трудно найти, — механодендритом он ткнул в сторону мертвого Гвардейца Ворона. — Этот был первым, которого я сумел заполучить неповрежденным. От усердия я его слишком сильно повредил. Будь спокоен, с тобой я буду более методичным.
Асцениан повернулся к лабораторному столу.
— У тебя явный избыток органов, полагаю, это сделано на случай ранений, чтобы перекладывать функции с одних на другие. Но значение некоторых мне не столь понятно. Прошу, скажи мне, для чего это?
Асцениан поднял с лабораторного стола миску с питательным гелем, в котором плавал еще один орган. Это был желудок, от которого шли провода к его позвоночнику, как предположил Дениятос. Механодендриты Асцениана аккуратно открыли желудок вдоль линии разреза, на внутренней поверхности обнаружился небольшой беловатый узелок.
— Шел бы ты… — прошипел Дениятос.
— Ну, дорогуша, — ответил Асцениан, вздохнув с таким разочарованием, что можно было почти ему поверить. Коготь третьего механодендрита сложился, выдвинув тонкий серебристый зонд, который еретик воткнул в пучок волокнистой материи, лежавший на столе за его спиной.
Было в ситуации что-то, что Дениятос упустил из виду, что-то кроме вынутых органов. Не было боли.
А вот теперь боль появилась.
Дениятос буквально окунулся в нее. Она прыгала по всем нервным окончаниям. Космодесантник тонул в боли, она заползала ему в легкие через глотку. Отключенные конечности охватил огонь, желудок в руках Асцениана свело судорогой, позвоночник разрывало на куски.
Такой боли ему чувствовать доселе не приходилось. В сравнении с этим, можно было сказать, что раньше он вообще не знал что такое боль. В него словно воткнулись сотни ножей. Фантомные ногти вырывало прочь. Нервы буквально пели в унисон.
Невозможно было определить, сколько времени продолжалась пытка. При такой боли время теряет всякое значение. Возможно, все длилось лишь долю секунды, но одолеваемому чудовищной болью разуму Дениятоса до этого дела не было.
Боль ушла. Дениятос повис на цепях. По подбородку текла слюна, челюсть дрожала. Легкие судорожно пытались вдохнуть воздух.
— Кое-кому не стоит злить хозяина, контролирующего нервную систему этого кое-кого, — произнес Асцениан. Он вновь указал на орган внутри желудка Дениятоса. — Что это такое?