Депортация
Шрифт:
Детство Даниэллы было солнечным в прямом смысле этого слова. Помимо солнца и моря девочка была обласкана дружелюбными соседями и вместе с солнечными лучами зачерпнула полноценную порцию настоящего итальянского темперамента, чуть сглаженного генами своего украинского папы. В средней школе Даниэлла с выдумкой, немного хулиганя, проводила время в заводной компании ребят. Они купались, устраивали вечеринки, гоняли без водительских прав на жёлтом ретро-кабриолете по узким улочкам и набережной крохотного курортного городка, разыгрывали друг друга и горожан и развлекались в своё удовольствие. Всё происходило в благодушной атмосфере полного попустительства жителей местечка и даже его стражей порядка, ибо все здесь
Отъезд из родных мест на Украину – родину отца, связанный с его переводом в украинский филиал итальянской фирмы, вызвал у Даниэллы психический срыв. После переезда её долго водили по врачам, отпаивали успокоительными. Какое-то время она восстанавливалась и адаптировалась, привыкала к новой стране и мегаполису, но ещё долго грустила и ни с кем не общалась. Только через год-полтора, после поступления в художественный институт, ей стало легче.
Главной нитью, связывающей её теперь с Италией, стал старший брат Даниэллы, который, в отличие от неё, родился ещё в Союзе. Окончив школу раньше сестры, он уехал работать из итальянской провинции в Рим и остался там. Они часто созванивались и подолгу разговаривали. Родители получали астрономические счета за связь, поскольку в новой стране проживания с Интернетом всё ещё были проблемы. Со своими друзьями из итальянского городка Даниэлла первое время разговаривала ежедневно целыми часами. Эти разговоры тогда были её единственной отдушиной в период адаптации в новой, незнакомой стране.
Через некоторое время после поступления в институт новая подруга, работавшая тренером-дрессировщиком, предложила Даниэлле параллельно с учёбой вести представления, которые проходили в дельфинарии. Точёная фигурка девушки вполне гармонировала с такими изящными существами, как дельфины. Жизнь стала налаживаться, и Даниэлла вновь обрела присущие ей оптимизм и весёлость.
Так рассказала девушка свою не совсем обычную историю новым знакомым.
Расставшись с Даниэллой, Ник и Мигель собрались на следующий день отправиться под Винницу осмотреть и отснять бункер «Вервольф».
Проснувшись утром, Мигель обнаружил на мобильном пропущенное сообщение: «Прошу встречи с Вами сегодня в 16:00 около памятника Шевченко. Очень важно. Касается вашей Миссии. Диего». Слово «миссия» было написано с большой буквы.
– Какой ещё миссии? – проворчал едва проснувшийся Мигель.
– Что? Интересное сообщение пропустил? – раздался из кухни голос Никанора, стряпающего омлет. – Вот к чему приводит богемный образ жизни!
– Слушай, а Диего – это кто? Кажется, записка у меня в отеле тоже была с такой подписью.
Никанор моментально возник в проёме двери.
– Там подпись Диего? Очень занятно. Вот и наш незнакомец проклюнулся, – сказал Ник, потирая руки.
Через минуту позвонила Лиза. Она обработала собранные данные.
– Теперь по печатным источникам поработай: архивы, пресса, научно-популярные журналы, книги на эту тему. В общем, максимум информации, откуда только возможно. Да, вот ещё важный сегмент – займись любителями этой тематики, фанами, коллекционерами. Попытайся таких найти и пообщаться. Эти люди дышат своим хобби, как кислородом.
Никанор отключился и вернулся к разговору с Мигелем:
– Пойдём на встречу вместе. Я покантуюсь на лавочках – их вокруг памятника достаточно – или зайду к себе в агентство, его окна напротив, а обзор со второго этажа отличный. Только не пропадай из моего поля зрения и ни в коем случае не соглашайся никуда ехать. Ещё неизвестно, что за птица этот Диего.
Мигель ждал. Начинающийся август вдохновлял курортной погодой. Монумент украинскому классику, окруженный клумбой, стоял на своём обычном месте. Мимо проносились
Веласкес, ожидая незнакомого земляка, был немного напряжен и сосредоточен. Модные барышни, щебеча, порхали по дорожкам парка, отвлекая его от правильного течения мыслей.
«Прямо какой-то питомник женской красоты эта Украина и этот город в ней. И со времён моей учёбы он всё-таки прилично изменился». – Пока американец так размышлял, рядом с памятником, несмотря на наличие запрещающего дорожного знака, тихо припарковался пикап по развозке картошки фри с сочными картинками на боках.
Один из приятелей Никанора был совладельцем крупного рекламного агентства, и Ник был тяжёлой артиллерией его креативной группы. По пустякам его не дёргали, ибо Никанор предпочитал образ жизни свободного художника в широком смысле этого слова. От звонка до звонка он нигде принципиально не работал и практиковал вольный график. Сейчас Ника приглашали только на большие ответственные проекты, когда нуждались в реактивном генерировании оригинальной идеи для крупных заказчиков. В остальное время его берегли, холили и лелеяли, а трудовая книжка аккуратно лежала в сейфе главного бухгалтера. Собственно, такие условия были единственным шансом работодателя заполучить Никанора. Нику желательно было наличие официального трудоустройства, а рекламной конторе – его креативные мозги. Владельцы агентства понимали, что талант интересной импровизации, самобытные идеи и неординарное серое вещество – такая же редкость, как мясо в колбасе, и были людьми, способными оценить такие качества. Фирма процветала, ибо воздавала финансовое должное хорошим специалистам. В свободное от официальной работы время, которого было больше, чем рабочего, Никанор занимался собственными проектами.
Зайдя в офис, Ник рассказал новый анекдот секретарше, поболтал с сотрудниками на светские темы, потом подошёл к окну. Раздвинув жалюзи, он подсел к подоконнику и нажал кнопку кофейного аппарата.
Секретарша рекламного агентства Рита была неразминированной секс-бомбой. Её формы увлекали и притягивали всех признанных и непризнанных поэтов области, окрыляя на новые вехи творчества. Она пришла в агентство из управления культуры, где магнитила циркулирующий контингент эффектностью собственного рельефа и концептуальной бижутерией. Но уже который месяц после перехода в агентство Рита сохла по Никанору. Сейчас она наблюдала исподтишка за застывшим у подоконника молодым человеком взглядом влюблённого вампира. Возможно и даже скорее всего в этот момент её посетили мысли эротического содержания, но через несколько секунд их течение было беспощадно нарушено нестандартными событиями, произошедшими в офисе.
Ник невозмутимо пил кофе, поглядывая в окно. Вдруг его лицо напряглось, он привстал и практически влип лицом в стекло. В следующее мгновение он сорвался с места и, сбивая по пути офисную мебель, вылетел на лестничную клетку. Рита, вжавшись в кресло, часто захлопала накладными ресницами и обвела взглядом комнату. Весь персонал дружно смотрел на грохнувшую дверь. Стоп-кадр удался.
…Мигель Веласкес второй день не отвечал на звонки. Он испарился. Испаился без следа. Как влага с асфальта во время испанской сиесты. Никанор не находил себе места. Он анализировал, как упустил этот момент, и понимал, что лишь несколько глотков кофе и пятисекундный взгляд на красочный рекламный календарь на стене офиса стоили ему потери Веласкеса из виду. Когда Ник отвёл глаза от календаря и опять взглянул в окно – под монументом Тарасу Григорьевичу бродили только голуби и девушки. Вот тебе и Диего.