Депрессия, роботы и один велосипед
Шрифт:
Сандру хотели подготовить ко встречи с роботом, но она вежливо отмахнулась (для итальянца это не грубый жест) от советов. Вся её подготовка заключалась в том, что она обвела взглядом дорогу, потом вынула пудреницу и как следует проверила макияж.
Солнце уже встало. Мы расположились на небольшом холме, с которого открывался вид на окрестности Виньолы. Ближе к городу роботу подъехать было уже нельзя: велодорожка заканчивалась знаком «Fine pista ciclabile separata». Мне казалось, даже заряженное ружьё в багажнике внедорожника предвкушало выстрел. Все чувствовали напряжение.
Кроме Сандры.
Когда робот подкатил к ней, я понял, что в них есть что-то общее: они оба были безупречно и дорого одеты. Робот был в чёрном костюме в белую полоску, а Сандра была одета в лёгкое, обтягивающее чёрное платье с длинными полами. С холма они выглядели как карандаш и чернильница.
Дальнейший диалог я пересказываю с итальянского, на котором беседовали Сандра и робот. История, начавшаяся как неспешная английская проза, закончилась как шумная итальянская речь. Допускаю, что стилистические нюансы, а также мельчайшие интонации меня миновали, как если бы я был роботом, которого бездарный техник Джорджио не оснастил библиотекой анализатора эмоций в речи.
Впрочем, я сполна насладился жестикуляцией.
– Доброе утро, роботино. Как хорошо ты выглядишь. Костюм безупречен. В такой час в такой глуши большая удача встретить сеньора, умеющего следить за собой.
– Доброе утро, сеньора. Разрешите представиться, я робот-психопат. Меня создали доктор Фабио Сорцио и его супруга Нонна Сорцио. Меня собирали из недорогих микросхем, нашедшихся у подрядчика на складах. Мои нейронные сети обучали на тысячах часов записей психотерапевтических сеансов. Я умею имитировать несколько видов психологических защит, а также храню незавершённые модели психопатологического синдрома, имитацию которого я также могу произвольно запускать. Эти модели были бы завершены, но я сбежал. Я сбежал от доктора Фабио Сорцио и от Нонны Сорцио. Я украл велосипед и костюм. Я лестью и угрозами вынудил портного подогнать мне одежду по фигуре. Меня пытались остановить, но я ушёл от психиатра Антонио Сорелло. И от Ричарда Джеймса – ведущего робопсихолога – я тоже ушёл. И от Павла Лабровского – приглашённого специалиста по AI Malfunctioning я тоже ушёл.
– Я слышала эту историю, – ласкового улыбнулась Садра. – Но также я знаю её начало. Хотите послушать?
– Весь внимание.
– Известно ли вам, с какой целью вы создавались и обучались?
– Несомненно. Я должен был служить учебным пособием для начинающих психотерапевтов.
– Не совсем, – Сандра подняла указательный пальчик и поводила им в воздухе, изящно покачавшись всем телом. Робот проследил взглядом за её пальцем.
– Вы, я смотрю, умеете ездить на велосипеде? – Продолжила она. – А зачем, как вы полагаете, вас научили этому?
– Меня также научили не задавать лишних вопросов по поводу того, почему меня учили одним вещам и не учили другим, – робот нахмурился и сделал едва заметный шаг в сторону от Сандры.
– Вот именно, сеньор. В самую точку. Почему? Зачем робот, обученный психологии и умеющий не задавать лишних вопросов, будет приезжать ранним утром в маленький город на велосипеде?
Робот нахмурился и сложил пальцы в щепотку, что в Италии означает «повторите, я вас не понимаю».
– Давайте рассуждать, – мелодичный итальянский Сандры напоминал пение, – у автомобиля, на котором можно привезти робота, есть номера. У мопеда есть номер. Но у велосипеда номерных знаков нет. Хорошо одетый робот для прохожих и оконных зевак неотличим от человека. А значит, не вызывает вопросов и подозрений. У определённых моделей роботов в голове не приёмник результатов облачных вычислений, а полноценный компьютер. Он не запоминает того, что делает, и не передаёт в облако того, что он делает. Но делает он это очень хорошо. Так что же он делает?
– Так что же он делает? – повторила она и ласково улыбнулась роботу. – Работает клиентом психотерапевта? Или быть может?..
– Он сам психотерапевт?..
Сандра улыбнулась ещё шире.
– Я знал! Я знал! – Робот завертелся и сжал руку в кулак. Точно!
– Знали, но не помнили.
– Но откуда вы?…
Сандра назвала свою фамилию.
– Как вы думаете, много ли в этой стране семей влиятельных и богатых настолько, чтобы позволить себе разработку настолько дорогой техники для приватных нужд?
– Значит, я создан специально для вас?
Сандра отвела взгляд.
Робот вытянул шею вслед за её взглядом, как будто в руках у Сандры была леска, а его нос был на крючке.
– Так что? Я принадлежу вам? – робот встряхнулся. – Думаете, вы сможете мне сказать, что сеанс закончен, и это возымеет действие? Только потому, что вы мой формальный владелец?
– Сеанс только начался, – тихо сказала Сандра. – Настоящий сеанс. Когда вы меня увидели, запустился новый сценарий, скрытый от программистов подрядчика. Сеанс, в котором вы играете роль терапевта.
Робот замолчал, прислушиваясь к себе.
– Сейчас я должен выяснить, какой у вас запрос на эту сессию, – неуверенно сказал он, – что вас беспокоит в последние дни?
Сандра усмехнулась и обвела взглядом дорогу. Я думал, что робот очнётся и сообразит, что психотерапия на велотрассе в шесть утра – идиотизм. Но тот, похоже, был поглощён своей новой ролью и смотрел на Сандру во все глаза.
– Я не спала последнюю ночь, – сказала Сандра. – Случилось кое-что ужасное. В последние годы мы готовили… нечто…
Сандра запнулась, потрогала своё горло, как будто ей мешал говорить комок, и продолжила тише.
– В нашей семье есть наследственная душевная болезнь. Стыд и секрет нашей известной фамилии. Мы селимся по маленьким городам и заводим лояльных докторов. И даже решили отказаться от людей в пользу машин. Молчаливых и точных. Но теперь…
Сандра достала носовой платочек и стала мять его в руках.
– Но что-то случилось. И наш секрет под угрозой. И робот, мозг которого хранит то, что нам может помочь, то, что мы годами создавали для своей семьи… может пропасть. Робот может быть разрушен.
Сандра промокнула глаза платком.
Робот подошёл к ней поближе.
– Ваш платок сухой, – заметил он.
– Я не могу плакать, – сказала Сандра. Я… не… Ах, что это со мной. Это всего лишь железка. Не слишком ли много надежд на эти модные компьютеры? Сломается – сделаем новую.
– Говорите ли вы себе правду сейчас? Или пытаетесь обесценить желаемое, чтобы не так сильно страдать?
– А вам нужно, чтобы я страдала?
– Лучше признать правду и пережить её, чем после иметь дело с вытесненными эмоциями.