Дердейн. Трилогия
Шрифт:
Без сомнения, коридор был перекрыт или содержал западню. Мур пытался вспомнить, как наставник вел его в камеру. Наставник шел впереди и нес над головой лампу, освещавшую влажный камень сводчатого потолка. Мур не видел под потолком ни клеток, ни сетей — хотя, конечно, их могли установить позже. Падение сети или клетки могло вызываться прикосновением к нити, протянутой поперек коридора, или замыканием электрического контакта — хотя хилиты очень мало знали об электричестве и откровенно не доверяли ни электрическим устройствам, ни биомеханизмам. Таким образом, ловушка, если она существовала, скорее всего была просто устроена и, вероятно, приводилась в действие механизмом на полу или в нижней части коридора.
Почти не дыша,
Жалкое, испачканное тело Шальреса маячило перед глазами. Мур пискнул, как котенок, от страха и отчаяния. Другое видение явилось внутреннему взору — длинное лицо духовного отца Оссо: массивная нижняя челюсть, высокий лысеющий лоб с редкими прядями волос на макушке, слезящиеся, покрасневшие глаза, пытливо выискивающие крамолу. Мур еще раз пискнул, опустился на четвереньки и полез в темный коридор.
Освещенный выход из камеры тускнел далеко позади. Мур тщательно изучал темный пол, осторожно перемещая ладони вперед и ощупывая пальцами, как бегающими антеннами насекомого, каждую пыльную неровность в поисках натянутой нити, струны, провала, люка. Насколько он помнил, коридор должен был сначала повернуть налево, потом снова направо. Поэтому Мур держался ближе к левой стене.
Теперь его окружал непроглядный мрак. Перед тем, как чуть продвинуться вперед, Мур водил перед собой руками, будто в поисках паутины. Ничего не ощутив в воздухе, он так же внимательно проверял поверхность пола, и только после этого позволял себе слегка передвинуть колени.
Мучительно медленно он завоевывал метр за метром. Черная тишина давила, как вещество, сопротивляющееся вытеснению. Мур был слишком напряжен, чтобы бояться. Прошлое и будущее не существовали, явным было только настоящее: опасность, веявшая из темноты легким влажным сквозняком. Суетились чуткие пальцы-антенны — от них зависела жизнь.
Впереди, слева, не было стены — первый поворот! Мур остановился, ощупывая углы с обеих сторон, проверяя соединения каменных блоков. Он повернул за угол, заставляя себя двигаться дальше, но сожалея об оставшейся позади безопасной, проверенной территории. Он все еще мог вернуться в камеру, к благонравным занятиям. Впереди был переход между двумя длинными частями коридора — самое удобное место для западни. Удвоив внимание, Мур многократно проверял воздух, пол и стены, углубляясь в темноту неизвестности с незаметной настойчивостью растения.
Пальцы его ощутили странное изменение текстуры поверхности пола — что-то морщинистое, волокнистое, не такое холодное, как камень. Дерево! Дерево на полу. Мур нащупал стык между камнем и деревом. Стык, перпендикулярный проходу, доходил до основания стен с обеих сторон. Опираясь коленями на камень, Мур проверил руками воздух: нитей не было. Деревянный пол впереди казался прочным и надежным, без подозрительных сочленений. Он не подавался, когда Мур нажимал на него ладонью. Мур лег на живот и пополз вперед, вытягивая руки как можно дальше. Ничего, кроме дерева. Он прополз еще несколько сантиметров, снова ощупал пол впереди. Дерево. Постучав кулаком по дереву, однако, он услышал гулкий отзвук, не характерный для досок, лежащих на земле или скрепленных цементным раствором. Опасность, опасность! Мур продвинулся еще чуть-чуть вперед. Пол начал наклоняться — его ноги поднимались! Мур панически отполз назад. Пол со стуком вернулся на прежнее место. Деревянная секция поворачивалась на шарнирах, установленных чуть дальше, чем на полпути через перекрытый провал. Половина подлиннее, обращенная к преодоленной Муром части коридора, опиралась
Мур тихо лежал, обнажив зубы в волчьем оскале. Он помнил, что расстояние от края каменного пола до воображаемой поворотной оси было не больше длины его тела, то есть полутора метров. Можно было допустить, что длина второй, опускавшейся половины деревянной секции тоже составляла метра полтора. Если бы у него был светильник, Мур, наверное, рискнул бы перескочить вторую половину с разбега. Но только не в темноте: что, если он не рассчитает и переступит через роковую ось? Нервный оскал Мура растянулся так, что у него заныло в висках. Нужна была доска, лестница, что-нибудь.
Мур вспомнил о скамье в камере, длиной не меньше трех метров. Поднявшись на ноги и держась за стену, он вернулся в камеру — на обратный путь ушло гораздо меньше времени. Тихая, освещенная камера успокаивала, даже убаюкивала. Мур поднял скамью и понес ее по темному коридору, уже проверенному и безопасному. Дойдя до поворота, он снова опустился на четвереньки, положил скамью сиденьем вниз и потащил ее рядом с собой. Начался деревянный пол. Мур протолкнул скамью вперед и вытянулся во весь рост на первой половине деревянной секции — так, чтобы ближний конец находился прямо у него перед носом. Он надеялся, что дальний конец уже опирался на камень. С величайшей осторожностью и вниманием он перенес свой вес на скамью, готовый отскочить назад при малейшем колебании.
Скамья держалась прочно. Мур пополз вперед и, еще не достигнув дальнего конца, нащупал пальцами камень. Он снова оскалил зубы — на этот раз с радостью и облегчением.
Но коридор еще не кончился. Двигаясь на коленях с прежней осторожностью, Мур добрался до второго поворота. В нескольких метрах впереди горела маленькая желтая лампочка, бледным полукругом освещавшая дверь — старую дощатую дверь, выход! Задыхаясь от волнения, Мур подошел ближе. Дверь заперли на замок — по всей видимости только для того, чтобы предотвратить падение в шахту ничего не подозревающего хилита или чистого отрока, случайно зашедшего в подземелье.
Мур издал унылый звук, рассмотрел и потрогал дверь, изготовленную из сухих, но добротных досок, сбитых клиньями и склеенных... Дверь висела на петлях из спеченных железных кружев. Дверная рама, тоже деревянная, выглядела более податливой и слегка прогнившей. Подобравшись, Мур толкнул дверь плечом, наваливаясь всем ничтожным весом тощего, еще не окрепшего тела. Дверь не шелохнулась. Мур опять набросился на дверь. Ему показалось, что задвижка подалась. Снова и снова он бился о дверь — старое дерево трещало, но не уступало. Мур покрылся синяками и ссадинами, но боль ничего не значила. Он вспомнил про скамью и побежал назад, до поворота. За углом он резко замедлился, и, опираясь на одну руку, другой осторожно нащупал конец скамьи. Подтащив скамью к себе, он принес ее к наружной двери, прицелился, разбежался — и ударил концом скамьи по деревянной задвижке. Рама расщепилась, дверь распахнулась. Мур вышел из гулкого подземелья, еще перекликавшегося отзвуками удара.
Поставив скамью поодаль у стены храма, где было еще несколько таких же, Мур вернулся к двери и закрыл ее. Вставив на место отскочивший кусок рамы, он плотно прижал его. Теперь замок можно было открыть, не обнаружив поломки. Мур злорадно представил себе хилитов, чешущих в затылках.
Через минуту Мур стоял, задрав голову к трепещущим блесткам звезд в мутной оправе Скиафарильи. «Я — Гастель Этцвейн! — возбужденно бормотал он. — Гастель Этцвейн сбежал от хилитов, Гастель Этцвейн еще наломает дров!»