Дердейн. Трилогия
Шрифт:
«А этот, например, чем занимается?»
«Тренирует ищеек-ахульфов».
«И этот тоже?»
«Да. Остальные — сыщики, следопыты».
«Владельцы обученных ахульфов?»
«Меня не посвящают во все подробности ремесла. Возможно, кое-кто арендует ищеек или договаривается с полудикими ахульфами».
«Но все зарабатывают на жизнь профессиональной слежкой?»
«У них могут быть иные занятия, мне неизвестные».
«Значит, в Дискриминатуре не служат другие сыщики или шпионы?»
«У вас полный список, — коротко сказал Аун Шаррах. — С вашего позволения,
Финнерак впервые нарушил молчание: «Тетрадь — тоже личное имущество?»
«Да. В ней конфиденциальная информация».
«Составляющая тайну даже для Аноме?»
«В той мере, в какой он не интересуется подробностями моей личной жизни».
Финнерак промолчал.
Аун Шаррах подошел к выходной двери, но задержался: «Идея происходящих радикальных изменений принадлежит вам или Аноме?»
«Новому Аноме. Саджарано Сершан мертв».
Шаррах издал короткий нервный смешок: «Можно было предвидеть, что он недолго продержится!»
«Причина его смерти загадочна как для меня, так и для нового Аноме, — спокойно сказал Этцвейн. — Странные вещи происходят в Шанте, особенно в последнее время».
На лицо Шарраха легла задумчивая тень. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Резко повернувшись, он вышел из кабинета.
Этцвейн с Финнераком немедленно приступили к изучению содержимого шкафов и коробок на полках. Они внимательно просмотрели реестр служащих, пытаясь угадать значение таинственных пометок, сделанных в списке имен — видимо, рукой Шарраха. Они нашли крупномасштабные карты всех кантонов Шанта и самых больших городов — Гарвия, Масчейна, Брассей, Ильвия, Карбада, Порт-Верна, Фергаза и Освия. В справочном указателе содержались перечни важнейших должностных и прочих влиятельных лиц, проживавших в каждом кантоне, со ссылками на досье в главном архиве и непонятными иероглифами Ауна Шарраха. В коробках лежали папки с подробными биографиями эстетов Гарвия, опять же снабженные шифрованными примечаниями.
«Не стоит ломать голову над пометками главного дискриминатора, — сказал Этцвейн. — В любом случае через год они устареют. Эта информация относится к старому Шанту. Нас не интересуют грешки чиновников и семейные скандалы эстетов. Я собираюсь полностью реорганизовать Дискриминатуру».
«Каким образом?»
«На сегодняшний день существуют разрозненные городские и кантональные полицейские управления. Сбор сведений по всей стране невозможен без их участия. В новом Шанте эту функцию я хочу поручить отдельному континентальному разведывательному ведомству, отчитывающемуся непосредственно перед Аноме и действующему независимо от кантональных законодательств и местных предрассудков».
«Любопытная мысль. Не отказался бы возглавить такое ведомство».
Этцвейн внутренне рассмеялся, ничем этого не показывая. Финнерак удивительно не умел скрывать свои намерения.
«Первоочередная задача — установить личность шпиона, увязавшегося за нами вчера вечером. Я попросил бы вас, по меньшей мере, заняться этим делом. Познакомьтесь с дискриминаторами, вызовите персонал на совещание. Подчеркните, что Аун Шаррах больше не руководит Дискриминатурой, что все приказы теперь исходят от меня. Я хотел бы как можно скорее увидеть всех агентов, всех сыщиков и следопытов, штатных и нештатных. Если шпион — один из них, я его узнаю».
Финнерак колебался: «На словах все просто, но как это устроить?»
Этцвейн задумался на минуту. На столе Ауна Шарраха, вдоль правого края, в несколько рядов светились кнопки. Этцвейн нажал верхнюю. В кабинет сразу же зашел служащий, сидевший в приемной — толстенький беспокойный молодой человек не старше Этцвейна.
Этцвейн сказал: «Бывший главный дискриминатор смещен с должности по приказу Аноме. Отныне вы руководствуетесь только указаниями, исходящими от меня или от Джерда Финнерака — познакомьтесь. Все понятно?»
«Понятно».
«Как вас зовут?»
«Тирубель Архенвей, к вашим услугам. Я в должности секретаря-лейтенанта».
«Верхняя кнопка вызывает вас. Каково назначение других?»
Архенвей объяснил функции кнопок, Этцвейн записывал. «Необходимо сделать несколько вещей одновременно, — сказал Этцвейн. — Прежде всего представьте всех служащих Дискриминатуры Джерду Финнераку. Он займется проверкой персонала. Кроме того, я хочу, чтобы сюда вызвали, именем Аноме и как можно быстрее, трех человек. Во-первых, Ферульфио, главного электрика Гарвия. Во-вторых, техниста Донейса. В-третьих, арбитра Миаламбера, Октагона Уэйльского».
«Будет сделано в кратчайшие сроки, — Тирубель Архенвей поклонился Финнераку. — Милостивый государь, прошу вас следовать за мной...»
«Один момент», — прервал его Этцвейн.
Архенвей повернулся к нему: «Слушаю?»
«В чем заключаются ваши ежедневные обязанности?»
«Я выполняю поручения — главным образом примерно такие, как ваше. Еще я составлял повестки дня главного дискриминатора, организовывал совещания и аудиенции, просматривал почту, доставлял извещения».
«Хотел бы еще раз напомнить, что Аун Шаррах больше не работает в Дискриминатуре и не занимается делами, относящимися к этому ведомству. Никакая утечка информации не допускается. Распространение слухов, намеков и двусмысленных замечаний любыми служащими Дискриминатуры, в том числе вами, категорически запрещено. Поручаю вам немедленно распространить бюллетень, разъясняющий это требование».
«Будет сделано».
Ферульфио, главный электрик Гарвия, оказался человеком тощим и бледным, с бегающими глазами. «Ферульфио, — сказал ему Этцвейн, — в кафе на площади толкуют, что вы неразговорчивее устрицы и осторожнее морского веера-невидимки».
Ферульфио кивнул.
«Мы с вами направимся во дворец Сершанов. Я покажу вам помещение, где находится радиооборудование бывшего Аноме. Вы перевезете это оборудование сюда и установите его на скамье вдоль стены — так, чтобы я мог им пользоваться».