Дердейн. Трилогия
Шрифт:
Дайстар великодушно уступил: «Я ошибся — вы совершенно правы. Однако ошейник отвратителен, как всякое насилие. Зачем принуждать порядочного человека к порядочности? Зачем внушать цивилизованным людям, что они животные, обреченные грабить и убивать без постоянного присмотра?»
«На месте Аноме, — спросил его Этцвейн, — как бы вы решили этот вопрос?»
«Упразднил бы ошейники. Свобода — лучшее средство убеждения. Свобода, а не страх».
«Свобода? — Миаламбер заговорил с необычным для него волнением. — Я свободен — настолько, насколько это целесообразно! Я делаю, что хочу — в рамках, установленных законом. У воров и убийц, разумеется, нет свободы красть
Дайстар снова признал правоту юриста, но своей правоты не уступал: «Я родился без ошейника. В тот проклятый день, когда цеховой старшина Санреддин окольцевал мне шею, камень лег на мою душу. С тех пор я ношу неизбывную тяжесть».
«Гражданский долг — тяжкое бремя, — согласился Миаламбер. — Какова, однако, альтернатива? Беззаконие, анархия, разбой! Как будет обеспечиваться соблюдение законов? Кем? Отрядами вооруженных палачей, тайными агентами-доносчиками? Чем они лучше других? Вы хотите снова завести тюрьмы, пытки, гипнотическое промывание мозгов, принудительное «лечение» наркотиками? Я утверждаю, что ошейник — не причина зла, а его неизбежное следствие. Причина зла — в природе человека, делающей ошейник необходимым!» Финнерак сказал: «Логика ваших замечаний основана на допущении».
«На каком допущении?»
«Вы не подвергаете сомнению альтруизм Аноме и его способность принимать правильные решения».
«Конечно, нет! — заявил Миаламбер. — Две тысячи лет не было серьезных оснований для сомнений такого рода».
«Магнаты и эстеты согласятся с вашим утверждением. В лагере №3 придерживались противоположного мнения — и правда на нашей стороне, а не на вашей. Никакие, даже самые обобщенные представления о справедливости не позволяют мириться с существованием каторжных лагерей!»
Миаламбер не сдавался: «Лагерь №3 — язва в укромном месте, гниль под ковром. В любой системе есть недостатки. Аноме обеспечивает соблюдение кантональных законов, не навязывая свои правила и предпочтения. Традиции кантона Глай позволяют закрывать глаза на бесчеловечное обращение с крепостными. Вероятно именно поэтому лагерь №3 находился в Глае. Если бы у меня были возможности Аноме, попытался бы я ввести в Глае новые законы? Трудный вопрос. Боюсь, что на него нет однозначного ответа».
Этцвейн сказал: «Мы спорим о второстепенных материях. Любые, самые важные вопросы не имеют значения, пока рогушкои безудержно плодятся и беспрепятственно убивают. Шанту грозит полное уничтожение. Скоро не будет ни ошейников, ни Человека Без Лица, ни крепостных, ни магнатов — ничего не будет, если мы не научимся воевать, и воевать успешно! Пока что мы не можем похвастаться успехами».
«Аноме — единственный свободный человек в Шанте, — отозвался Финнерак. — Будь я свободен, я дрался бы за каждую пядь земли. Армия свободных людей может истребить рогушкоев».
Миаламбер покачал головой: «Практически неосуществимая идея, по многим причинам. Прежде всего, нет времени. Когда неокольцованные дети вырастут, рогушкои уже заполонят весь континент».
«А зачем ждать? — спросил Финнерак. — Достаточно снять ошейники с рекрутов».
Миаламбер тихо рассмеялся: «К счастью это невозможно. Мы извлекли уроки из Столетней войны. Ошейники — залог многовекового мира. Не будет ошейников — и Шант превратится в Караз, где только один закон: ты умри сегодня, а я — завтра! Хаос анархии — грабежи, голод, эпидемии, пожары, всеобщее разорение! Вы этого хотите?»
«Лучше хаос, чем уничтожение рода человеческого! — гремел Финнерак. — По-вашему, безмятежный мир может
Дайстар поинтересовался: «Любая попытка удалить ошейник приводит к взрыву. Вы знаете, как обойти это препятствие?»
Финнерак ткнул большим пальцем в сторону Этцвейна: «Он знает! Землянин научил его. Гастель Этцвейн — свободный человек. Носит пустой ошейник для отвода глаз. Что хочет, то и делает».
«Гастель Этцвейн, — тихо сказал Дайстар, — снимите с меня ошейник».
Впоследствии Этцвейн объяснял себе принятое решение практической необходимостью. В эту минуту, однако, им всецело владели эмоции.
«Я сниму с вас ошейники. Со свободными людьми можно договориться — я знаю, я свободен. Джерд Финнерак возглавит армию неокольцованных добровольцев, Бравую Вольницу. Детей больше не будут кольцевать — хотя бы по той простой причине, что все приемники сигналов нужны для изготовления военных переговорных устройств».
Октагон Миаламбер обреченно вздохнул: «Так или иначе в Шанте настают времена битв и потрясений».
«Так или иначе, — отозвался Этцвейн, — Шант уже потрясен. Враг наступает, битва началась. Вся власть Аноме не могла сдержать судороги страны, не желающей безропотно умирать.
Миаламбер и Дайстар! Вам предстоит решать одну задачу разными средствами.
Октагон Миаламбер! Наберите персонал по своему усмотрению — самых способных юристов, знатоков традиций, законодателей, и с ними отправляйтесь в долгий путь по всем кантонам Шанта. Искореняйте худшие злоупотребления — исправительные лагеря, церковное рабство в Бастерне, Шкере и Хавиоске, запретите куплю-продажу должников, запретите крепостное право как таковое! Вы столкнетесь с инерцией, сопротивлением, обманом, угрозами — это неизбежно, будьте безжалостны к безжалостным!
Дайстар! Только великий музыкант может сделать то, чего я хочу от вас. Один — или с другими друидийнами, воля ваша — обойдите города и селения Шанта. Поведайте людям — не только словом, но музыкой, давно говорившей сокровенным, общедоступным языком — поведайте, что настало время забыть о рознях перед лицом общего врага, что если мы не сумеем, не успеем объединиться, рогушкои вытеснят последние остатки рода человеческого на раскаленные солнцами скалы Бельджамарского архипелага.
Как это сделать? Как восстановить справедливость? Как убедить, как преодолеть взаимную неприязнь, как вдохновить стремление к общей цели? Я не знаю — знаете вы.
А теперь — Миаламбер, Дайстар, Финнерак — прошу вас подняться ко мне в номер. От свободы вас отделяют несколько скрипучих ступеней темной лестницы».
Глава 9
Шло время, день за днем. Этцвейн снял номера на четвертом ярусе отеля «Розеале гриндиана» с восточной стороны площади Корпорации, в трех минутах ходьбы от Палаты правосудия. Финнерак поначалу вселился вместе с ним, но уже на третьи сутки предпочел менее роскошную обстановку «Башен язычников», гостиницы напротив. Соблазны обеспеченной жизни не искушали Финнерака — он мало ел, заказывая самые простые блюда, перестал пить вино и крепкие напитки, одевался вызывающе скромно, исключительно в черное. Фролитц бесцеремонно, не попрощавшись, уехал с труппой в Сиреневую Дельту. Октагон Миаламбер сформировал внушительную группу консультантов, хотя все еще не преодолел сомнения и подозрения, связанные с радикальной реформой устоявшихся традиций.