Деревенские адвокаты
Шрифт:
– Ну, Курбангали, как же ты дорогу спросишь?
– Не знаю...
– чуть слышно прошептал он.
– А лазве там, за молем, по-нашему понимают?
– спросил Габдельмажит, который отродясь еще не выговорил буквы "р". Вечно он на вопрос вопросом отвечает.
– Там, за молем, по-калтавому не понимают, - объяснил сидевший у окна драчун Ягафар.
– Тебя не спрашивают, - отрезал учитель. Кажется, он начал уже сердиться, на обе скулы его выбежал быстрый румянец. Но - сдержался.
С разных сторон посыпались ответы:
– Сначала по-ихнему
– Как же, выучился! Кто тебя там будет учить? Смотри на солнышко и шагай, так и домой попадешь.
– Жди, попадешь! Только лапти собьешь! Поднялась рука, наполовину вылезла из рваного рукава:
– Может, тогда я сам попробую?
– сказал Нурислам и облизнул толстые губы. Перед тем как соврать, он их так смазывает, чтобы слова мягче выскальзывали.
– Ну, тогда сам попробуй, - голос учителя вдруг потеплел.
– Я бы, агай, сделал так...
– Ну?
– Я бы перво-наперво спросил, где Россия. Языка моего не знают, так страну должны знать. Скажу "Россия" - и мне покажут дорогу. Пойду я, пойду и попаду в Россию. А попал в Россию, Уфу спрошу, а из Уфы, даже в Ак-Якуп заходить не надо, дуй через Цыганскую поляну, Жуково и Дубковое взгорье прямо в Кулуш.
Когда ссыльный доктор-поляк Нурисламу волосы выщипывал и паршу отскребывал, ум-то не выскреб. Голова работает.
– Правильно. Ты на земле не заблудишься. Афарин!* - похвалил его Махмут.
– А теперь, что узнали, закрепим. Теперь скажи ты, Кашфулла, где мы живем?
* Афарин!- Молодец!
Этот каждое слово опускал твердо, веско, будто печать ставил.
– Мы живем в деревне Кулуш, в Ак-Якуповской волости, в Уфимской губернии, в Российской империи.
– О престоле он не забыл, но вопроса это впрямую не касалось, и он говорить не стал.
Столь полным ответом Махмут остался доволен. Порадовался, что сдержался давеча, не сорвался. На этом уроке он даже не кашлянул ни разу.
В тот день учитель в первый раз дал детям домашнее задание. Завтра пятница, они не учатся, а к послезавтра все ученики должны вспомнить названия, самое меньшее, трех рек, пяти озер, пяти родников, пяти урочищ, пяти лесов и пяти дорог, входящих в кулушевские владения. Кто умеет писать, пусть запишет, а кто писать не умеет, скажет так. Если кто сам не знает, может спросить у взрослых.
В субботу урок сразу пошел бойко. Драчун Ягафар, всегда сидевший затаясь и замышлявший проказы, первым поднял четырехпалую левую руку. Потом, загибая пальцы, он принялся называть реки по именам. В прошлом году, когда мастерил клюшку, которой гоняют шар, он стесал топором указательный палец.
– Одна Дема, один Берсуан, один Назияз, один Теменей, - пальцы кончились, а с ними кончились и реки.
– Сколько всего?
Мальчик сжал кулак и ткнул им перед собой.
– А сколько есть, агай, все здесь, - он покрутил кулак, оглядел его со всех сторон.
– Четыре.
Озера достались Дильми, внуку рыбака Насыра. Полное имя - Дильмухамет. Ну, тут он как рыба р воде.
– Самый первый Акманай, за ним Былау, за ним Кулуш,
В Акманае - щуки рыщут,
А в Былау - раки свищут,
В Кулуше - одни лещи,
Из Мырзы - плотву тащи,
А в Ишбае - сом усатый,
В Имэнли - сазан пузатый,
В Барлыбае - голавли.
Всяка мелочь - в Юкали,
Капкалы еще осталось
Там лягушка мне попалась!
Названия озер, знакомые с малолетства, ребятишки слушали затаив дыхание. Учитель и сам внимал, словно постигал какую-то высокую науку. Кивал каждому слову смышленого ученика, лицо посветлело, разгладилось.
А Дильми много забавного знает. Один раз он всех, кто живет на улице Мечети, с Нижнего конца до Верхнего, назвал по прозвищам: "Первый Курбан-мулла - Бисмилла, Ма-жит второй - Грудь горой, третий Сирай Навозный сарай, четвертый Камал - Болотный комар, пятый Шаряй - Горбатый, шестой Батыр - штаны протер до дыр, потом Гим-ран - Таракан, Асхат - Ухват, Сагит - уши торчком, Ва-хит - нос пятачком да Петух Хамидулла - всем им слава и хвала!"
За такой бойкий язык даже драчун Ягафар считает его себе ровней. Сам не трогает и от других защищает. Иначе с таким языком попробуй проживи небитым.
Дороги выпали на долю Нурислама, Тут счет вышел долгий, он еще и от себя прибавил.
– Самая большая Городская дорога, потом Аровская, потом - на Сайран, потом - на Каран, потом - Луговая, потом - Мельничная, Казангуловская, Кашеваровская, Акма найская, Станционная... Пешие тропы и не называю, их сто, а может, и тысяча.
– Хорошо. Хватит, - сказал учитель.
– Агай, я тоже дорогу знаю, - поднял руку Мутахар.
– Скажи, коли знаешь.
– Дорога Косого Юмагула.
– Молодец, - похвалил Махмут.
Так весело шел урок, и вдруг все испортилось. Взгляд учителя остановился на Кашфулле. Все это время он сидел не шелохнувшись, низко опустив круглую, чисто выбритую голову.
– Ну, Кашфулла, теперь ты скажи, какие ты в своей округе урочища знаешь?
– голос его стал еще мягче, еще приветливей.
Мальчик даже не шевельнулся.
– Ты что, оглох?
Ученик молчал. Тот страшноватый румянец опять выбежал на скулы учителя, синие губы дрогнули.
– Встань, дубина!
Съежившись, не поднимая головы, "дубина" встал.
– Что за бунт? Что за комедия?
– грохнул кулаком об стол.
– Кому говорю?
– Агай, агай!
– рванулся было с места Курбангали.
– Не пищи, цыпленок осенний! Жди, когда спросят. Медленно поднялась склоненная бритая голова, холодный, даже гневный взгляд уставился на учителя. От этого взгляда у Махмута кровь вскипела, в голове помутилось. Замученный болезнью, он, и без того взбалмошный и вспыльчивый, потерял волю, уже не мог держать себя в руках. Спокойствие Кашфуллы, которое восхищало его, сейчас пробудило злобу, привело в негодование. Перехватило дыхание. Вот-вот, казалось, хлынет горлом кровь.