Деревенские святцы
Шрифт:
Непременны были игры с пасхальным яйцом, качели, ставившиеся, разумеется, где поудобнее. В Беломорье их сооружали и в избах на поветях, и под крышей гумен.
Катать яйца собирались взрослые и дети, мужчины и женщины. Увлекала игра, пусть никто даже не подозревал, что обычай катать яйца, в древности олицетворявший зарождение новой жизни, призыв к пробуждению природы — дань тысячелетиям.
Погода препятствовала устроению праздника, наваливались работы по хозяйству, и до пасхальной недели не было возможности за хороводами встретить весну, тогда обрядовые гулянья переносились на светлую седмицу. В XIX веке городские, сельские гулянья окликанье весны и многое другое из обрядности вообще стало связываться с Пасхой.
«Пасха шире Рождества». «О Пасху перегудки живут, все село обходят» — приняли новое месяцесловы, поименовав Великдень «хороводницей».
Заинька, попляши, Серенький, поскачи! Взялся зайка за бока, Серенький за бока…На Пинеге, Печоре, как и в других краях, хороводы открывать доверялось девушке, добронравием славимой рукодельнице, пряхе и по скоту обряжухе. Сирота-бесприданница, сарафан из крашенины-домотканины, роду она бедняцкого, зато деревней любима! Богачки в шелках, на венском каблуке полусапожки, встаньте-ка последними… Мир решил, миру не перечат!
Молодежь в забавах, но ведь и у солнца нынче заигрыши, слыхано ли вами? На утренней заре сходился народ на пригорки, дети взбирались на крыши, деревья. «Солнышко-ведрышко, выгляни в окошечко! Солнышко, покажись, красное, снарядись!» — криками, улыбками встречали восход.
Заиграет светило, цветисто безоблачное небо — к лету, хлебами богатому, к счастливым свадьбам.
На Вологодчине, в смежных губерниях семь раз в году варили пиво. К Пасхе сговаривались о складчине: «Пиво — не диво, и мед не хвала, а всему голова, что любовь дорога».
Необходимо сплотиться заединщиной в преддверии страдной поры земледельческого круга. Ведь поддержат крестьянина: «Юрий с росой, Микола с травой, Илья с золотым серпом!» Таково поверье.
Некоторые обычаи, хранимые деревней, вели родословную от доисторических племен: поклонение вербе, горам как колыбели человечества. Красная горка, с которой солнце к лету споро катится, похоже, совмещала несовместимое. С Фомина воскресенья и следующего за ним понедельника — Радоницы одновременно шли свадьбы, а на погостах — поминки-панихиды.
Для равнинной Руси холм — уже гора. Возжигались на Пасху на вершинах холмов костры.
«Сочтемся на бревнах, на Красной веселой горке, — из устных численников присловье, — сочтемся-посчитаемся, золотым венцом повенчаемся».
Играют на посаде свадьбу. А рядом у соседа в горнице стол с яствами, белеет на подоконнике полотенце — «дорожка» для дорогих усопших посетить родимый кров и угоститься, «порадоваться».
Мало столов-скатерок, так еще и бани нарочно топили для покойных предков. Стыл в шайках щелок, мокнул распаренный веник… Радоница, что еще сказать!
Из обрядов, сомкнутых с Пасхой и послепасхальной неделей, было распространено величание молодоженов, «вьюнишные» шествия, сходные с зимними колядками. Чуть свет гурьба певцов будила молодых.
Дома ли хозяин Со хозяюшкою? —выводил запевала. Хор подхватывал:
Ой, вьюница! Ой, молодая!Славя новобрачных, песнопение сулило «три угоды»: соловья на гнезде, пчел белоярых с медом и тесовую кровать — ножки точеные, позолоченные, где на подушке парчовой лежит вьюнец — молодец со обручницей своей. Млада жена плачет, муж утешает: разве силой ее взял, уводом увел?
Ох, перед батюшкой твоим На коленочках стоял… Ой, вьюница! Ой, молодая! Перед матерью твоей Уж я спину гнул. Ой, вьюница! Ой, молодая!Просили окликалыцики — величальщики за труд хоть по денежке, по копеечке, хоть по чарочке пивца, по стаканчику винца, да сверх того по красному яйцу. Существовал обычай отдарков молодых новой родне, о том тоже пели:
Подойду, подойду, Под Царь-город подойду, Вышибу, вышибу, Копьем стену вышибу! Выкачу, выкачу, С казной бочку выкачу! Подарю, подарю Люту свекру-батюшке! Будь добре, будь добре — Как родимый батюшка!Складывались песни, очевидно, в годы, когда свежа была память о походах русичей на Царьград: выкатывали нашим предкам бочки с золотой казной, не смущали бы покой Византийской империи.
Обряды, обычаи, как всегда, отличались от уезда к уезду самобытностью. Общим было веселье: «Веселые песни о масленице, а веселей того — о Радонице». «Веселая масленица — беспробудная горе-пьяница, а гульливая Радоница — светлой радости приятельница».
Пролетье, весны середина…
Нет в году месяца, чтобы на порог ступал — снег и стынь, а прощался — распускаются первоцветы, под сосной в бору поднял колпак гриб-сморчок и на ниве готово проклюнуться посеянное пахарем зерно!
931 год — «наводнение многое и много зла сотвори» Киевской Руси. 1113 год — во время битвы на реке Салнице сполохи северного сияния до смерти напугали половцев, и они бежали от русских.
1212 год — вследствие неблагоприятной для посевов погоды, гибели урожая на Руси «глад бысть велик, и мясо едаху в великое говенье».
1230 год — с 6 апреля по июль беспрестанные дожди, предвестье недорода и голода.
1238 год — поздняя и маловодная весна. Татаро-монгольские войска, не дойдя до Великого Новгорода ста верст, повернули вспять, не решившись на осаду города. При переправах через реки на пути к Волге они не потерпели никакого урона.
1383 год — на Руси одна из запоздалых весен, кое-где до мая ездили в санях.
1421 год — начавшееся половодье в Великом Новгороде современниками сравнивалось с библейским потопом: «яко же при Ное бысть». Спустя примерно месяц, в мае, здесь разразилась ужасающая гроза, когда «бысть на небе трус велик, взшедше туча… испущала гром и молнии, и дождь прапрудень, и с камением, и с градом».
1534 год — затаяло вскоре после масленицы, реки пошли за две недели до Благовещенья, и тогда же крестьяне взялись за пахоту. Однако впоследствии похолодало, «весна была северна, студени были и озимя не были».