Деревенские святцы
Шрифт:
15 сентября — Федот и Руфина.
«Поскотины стынут» — поясняли численники. «На Федота и Руфину не выгоняй со двора скотину: выгонишь — беду наживешь».
Глубже в осень уходили деревни. Уходили в духовитом дыме над овинами, под переборы цепов на гумнах, мычанье коров, в иней, холод до полудня тоскующих по хлевам. Пусты с утра улки и проулки. Не заиграет рожок, не простучит пастушья барабанка.
Позвольте, что тут такого? «Баба при коровке, девка при морковке», — пошучивали балагуры. Дескать, все путем!
Бабье лето, молодое и старое, которому длиться одну-две недели, загружало крестьянок — не продохнуть. Меньше скот пасется — удовольствуй его кормом, питьем. Огород и хмельник, обработка льна — все рук требует.
Ярмарки: завтра Кумзерская, потом Устьрецкая, Богословская, Шевденицкая — на тебе весь дом, если муж в отъезде.
От распорядительности хозяйки в полной мере зависело тепло, уют родного очага, благополучие семьи. «Что жена в переднике наносит, того мужу на возу не навозить». «Хозяйкой дом стоит» — нет преувеличения.
16 сентября — Домна.
В устных календарях — домовница.
«На Домну, бабы, прибирай всякую рухлядь по дому». Не сегодня-завтра переселяться из летней горницы в зимовку. Бучили белье, проветривали добро из сундуков и укладок.
Бабоньки, будет ли вам полегче?
17 сентября — Вавила.
В устных календарях — праздные вилы.
Веник, случалось, праздновал в уголке, сегодня вилам черед. Зеленая страда — они сено в стога метали без устали, хлебная страда — на скирду снопы поднимали. Не грех до большой молотьбы отдохнуть, найдется им впереди служба — в ометы складывать солому.
Праздны вилы, празден и серп: жатва в основном позади.
Обратимся к губернским отчетам. Вологодские земледельцы в 1912 году сняли 14 миллионов 251 тысячу пудов ржи, 4 миллиона 632 с половиной тысячи пудов ячменя, 12 миллионов 709 с половиной тысяч пудов овса, 784 тысячи пудов пшеницы, почти 501 тысячу пудов гороха.
Вологжане заботились о подъеме урожайности, переходе на многопольный севооборот. В уездах увеличились площади под картофелем. Больше сеяли клевера, тимофеевки, вики, хотя ряд волостей из-за малоземелья и забыл, как возделывать травы на полях…
Слов нет, прекрасна осенью тайга, моховая глушь темных чащоб, клен с краю поженки, пускающий по ветру лапчатые листья, в туманной рани стук рогов лосей на поединках, порожистые реки, где в фонтанах брызг плывут лососи.
Но, откроюсь, мне ближе прелесть сельских окраин, их лугов, поскотин, их полей: в равной степени они принадлежат как животворным силам природы, так и труду человека.
Отдай лесу хотя бы вон то поле, убери с угора часовенку, копну сена с пожни — невосполнимы будут потери!
И это — правда.
Тысячи людей уходили, бывало, из деревень искать долю в городах, на промыслах. Труд на земле меньше и меньше себя оправдывал…
И это не выкинешь за ворота!
18 сентября — Захарий и Елизавета.
Обычай посвящал день гаданьям. По кому на картах раскидывали у цыганок-сербиянок, у деревенских ворожеек? По тем томились, кто не дома: бывать, на Матке, бывать, в Питере, как холмогорцы, верхолазом-кровельщиком.
19 сентября — Михаило.
В устных календарях Михайловские морозы — чуды.
Завернут от Поморья, с океанского ледника, ветры: холод, отава гниет на корню. Почва с дождей разжижла, вязнут коровы, паси стада по буграм.
Подстывает — заперепархивали «белые мухи», лужи подернул ледок.
В духовных святцах — Воспоминание чуда Архистратига Михаила бывшего в Хонех, в деревенских — чуды соответственно.
Что за «чуды», если погода «сентябрит»?
Вернее выразиться — «октябрит». Как ни прикинь, еще положено хранить новоселу осени тепло, беречься слякоти. Нахлынет зной, мигом забудутся иней, просохнут за день-два дороги.
Пора чудная, золотая. Исподволь с деревьев лист течет, жарко раскалило не то что калину и рябину — в бору кустики толокнянки нестерпимо алы, розетки земляники красны, будто вынуты из горна. Посмотришь — и отводи взгляд, обожжешься!
Кружит, порхает лист, на месяцы вперед ворожит.
«Осиновые листья ложатся вверх лицом — к студеной зиме; изнанкой кверху — к теплой; наполовину изнанкой, наполовину лицом — зима ожидается умеренная».
С Печоры от народа коми прибавка старинная:
«Коли на Михаила-чудо тепло, осень будет протяжна, а коли холодно — коротка и холодна».
20 сентября — Лука.
В устных календарях — луков день.
На базарах спрос на лук, «овощ от семи недуг».
«Луком торговать — мочалом подпоясываться», — подтрунивала деревня. Между тем устные календари луку, его уборке посвящали нарочитые даты. Не без барыша луком занимались под Ростовом Великим на Ярославльщине, под Белозерском, близ водоемов, где ил-сапропель — великолепное грядам удобрение. Лук для собственных нужд, сеянец и репчатый, разводили везде. Излишки, и немалые, с Унжи Костромской, из Никольского уезда Вологодской губернии отправлялись вплоть до Заполярья.
«Голо, голо, а луковку во щи надо!» — говорили в шутку и всерьез. «Лук да баня все правят» — есть за луком целебная сила.
В короб не скласть загадок. «Сидит тупка в семи юбках, кто ни взглянет, всяк плачет». «Мех на меху, солдат наверху» — значит, зеленые перья прямы, как штык. Догадался? От бабушки в поощрение из печурки печонка: «Вот тебе луковка попова, облуплена — готова, знай, почитай, а умру — поминай».
21 сентября — Рождество Пресвятой Богородицы.