Дерево лжи
Шрифт:
— У тебя есть оригинальные фотографии? — поинтересовалась Фейт.
— Нет, конечно. — Пол пожал плечами. — Зачем тратить драгоценную бумагу попусту?
— И как ты себя чувствуешь, — прошептала Фейт, — когда вспоминаешь собственное прошлое и каждый раз вместо себя видишь мертвеца? Будь я на твоем месте, я бы подумала, что исчезаю. Я бы спросила себя, хочет ли мой отец вообще меня помнить? Тебе когда-нибудь снились кошмары, в которых ты, проснувшись, обнаруживал, что от тебя ничего не осталось — только какой-то мертвец с чужим лицом?
От
Глава 8
Запятнанная репутация
Миртл и Фейт возвращались в Булл-Коув в молчании. Высаживаясь из коляски, они заметили одинокую фигуру, скрывавшуюся от ветра за углом дома. Это был дядюшка Майлз. Он хмурился и прикрывал трубку ладонью. Увидев их, он замахал рукой, пытаясь привлечь их внимание, потом настойчиво поманил к себе.
— Майлз! — воскликнула Миртл, подходя к нему. — Я думала, ты на раскопках! Неужели мой муж уехал без тебя?
— О нет, мы уже были там, на наше горе. — Дядюшка Майлз говорил приглушенным голосом. — Я подумал, лучше мне поймать тебя до того, как ты войдешь. Был ужасный скандал, так что ходить по дому лучше на цыпочках. — Он многозначительно поднял брови. — Кое-кто вернулся с раскопок в дурном настроении, и да поможет нам Господь, если мы будем думать слишком громко.
Плечи и спина Фейт напряглись. Когда ее отец бывал не в духе, им следовало вести себя особенно осторожно. Он не был жестоким человеком, но если принимал решение в состоянии слепой ярости, впоследствии его не менял. Миртл сделала шаг вперед и взяла брата за руку.
— Давай прогуляемся, — тихо сказала она.
Фейт последовала за матерью и дядей на лужайку, держась достаточно близко, чтобы слышать их разговор, и достаточно далеко, чтобы они об этом не догадались. Они шли прочь от дома.
— Миртл, девочка моя, — наконец произнес дядюшка Майлз, — уверен, большинство людей считают меня терпеливым человеком. Но сегодняшний день поистине стал испытанием для моего терпения. Наш дражайший Эразмус довел меня до ручки.
— Что случилось на раскопках? Почему вы вернулись так рано? — постным голосом спросила Миртл, словно она уже знала ответ.
— Утром за нами не приехала карета. Нам пришлось заплатить какому-то парню, чтобы он отвез нас. А когда мы добрались, нас не пустили внутрь! После всех этих писем и заявлений, что им так нужен великий преподобный Эразмус Сандерли, они не пустили нас на свои драгоценные раскопки! И что хуже всего, дорогу нам преградили наемные работники и их предводитель Крок! Ламбент даже не соизволил выйти к нам!
— Может быть, это недоразумение? — спросила Миртл без капли надежды.
— Я предположил, но преподобный не согласился со мной. На раскопках ему дали какое-то письмо, и когда он его прочитал, он словно сбесился — настоял на том, чтобы отправиться в «Пейнтс», стучал в двери так, что чуть не выбил их, и передал такое грубое послание, что я не удивлюсь, если Ламбент подаст на него в суд за оскорбление. Миртл, ты знаешь, я всегда хочу как лучше, но каждый раз, когда я пытаюсь утихомирить стихию, твой муж вскипает еще сильнее.
Молча следуя за ними, Фейт пылала от ярости из-за того, как обошлись с ее отцом. Вчера почетный гость, с которым носятся, добиваясь внимания, а сегодня сомнительный ремесленник, которого грубо отстраняют от дела.
— До них дошли экземпляры «Информера», — пробормотала Миртл.
— Это все объясняет. — Дядюшка Майлз вздохнул. — Тем не менее осудить коллегу, не выслушав его… — Он покачал головой. — Лучше расскажи Эразмусу об «Информере», потому что он уверен, что все дело в сплетнях слуг. Сколько человек в курсе?
— Все. — Голос Миртл задрожал. — Сегодня утром нас игнорировали повсюду в городе.
— В Кенте было бы в сто раз хуже, — настойчиво и будто защищаясь сказал дядюшка Майлз. — Но твой муж иначе смотрит на положение вещей. Я сделал все, дабы помочь твоему семейству избежать несчастий Миртл, но, если послушать Эразмуса, можно подумать будто я умышленно заманил вас на этот остров.
— Он не имел это в виду, — из вежливости произнесла Миртл.
— Эразмус никогда не говорит то, чего не имеет в виду, — возразил дядюшка Майлз. В его голосе звучала искренняя досада. В отличие от сестры ему не были свойственны вспышки гнева. Обычно добродушие служило ему своеобразным буфером, и обида просто отскакивала от него. Но когда шипы проникали внутрь, они оставались там навечно.
— Нужно покинуть Вейн, Майлз. — Миртл поправила белый шарф, прикрывая горло. — Поехать дальше, на континент, если необходимо. Мне нужно, чтобы ты помог мне убедить его.
— Прости, Миртл, но мне сейчас нужно только одно — услышать от твоего мужа извинения, — сухо ответил брат, — и я готов поставить десять гиней, что у него нет такого намерения. А пока… — Дядюшка Майлз вздохнул и поднял плечи, потом снова опустил, будто снимая с себя ответственность.
Даже без предупреждения дядюшки Майлза Фейт, едва войдя в дом, поняла бы, что разразилась буря. Тихие люди чувствуют погоду лучше, чем шумные: перемену ветра в разговоре и холод невысказанных упреков.
Принять их шляпки и накидки вышла миссис Веллет, а не Жанна.
— Миссис Сандерли, могу ли я поговорить с вами? — Голос экономки был негромким, но настойчивым. — Прошу прощения, но это важно.
— Ох! — Миртл вздохнула и поправила волосы. — Хорошо, но сначала подайте чай в гостиную. Не могу говорить ни о чем важном, пока не приду в себя.
Хотя это потребовало от миссис Веллет усилия, но она молчала, пока Фейт и Миртл не устроились в гостиной за чаем. Наконец Миртл кивнула ей.
— Мадам, Жанна Биссет — неплохая девушка, честная и трудолюбивая. Может быть, временами она болтает глупости и бывает упряма, как и все ее ровесницы, но она служит в этом доме с тринадцати лет, и ни у кого никогда не возникало сомнений в ее честности. Мадам, она признает, что это ее газета, но это ведь не преступление…
— Миссис Веллет! — округлив глаза, перебила экономку Миртл. — О чем идет речь? Жанна жалуется на то, как с ней здесь обращаются?
Миссис Веллет вздохнула, сложила руки и с трудом проговорила: