Деревянное море
Шрифт:
Магда скрестила руки на груди и принялась постукивать по полу носком туфли.
– Ну?
– Что – ну?
– Ну, и что ты собираешься делать?
– По-моему, нам надо сперва увидеть, как это выглядит, дорогая. Если рисунок маленький – какой-нибудь там жучок или что-то в этом роде…
– Жучок? Кому это придет в голову – жучка на себе татуировать?
– О, тут ты не права. В окружной тюрьме можно увидеть такие татуировки…
– Не пытайся уйти от разговора. Ты ведь ее отчим и к тому же полицейский…
– Может, мне ее арестовать?
Она подошла ко мне вплотную и, к моему удивлению, обвила мои плечи своими тонкими руками. Приблизив рот почти к самому моему уху, она проворчала самым убийственным своим голосом:
– Я
Обстановочка за обедом в тот день была та еще. К счастью, была моя очередь готовить, так что мне не пришлось выносить угрожающую тишину, которая исходила из гостиной. Вообще-то, за обедом у нас все в доме бывало очень мило. Мы втроем собирались на кухне и рассказывали друг другу, как провели день. Приемник всегда был настроен на ретроканал, и если передавали что-нибудь великое, мы бросали то, чем занимались, и танцевали под «Дикси капз» [19] , Уэйна Фонтану или «Майпдбендерз» [20] .
19
«Дикси капз» – The Dixie Cups (1963-1966) – вокальное трио из Нового Орлеана, прославившееся суперхитом «Chapel of Love» (1964). К слову сказать, первоначально эта песня Фила Спектора, Элли Гринвич и Джеффа Барри предназначалась для других, «основных» подопечных Спектора – Ronettes, Crystals или Дарлин Лав.
20
… Уэйна Фонтану или «Майндбендерз»… – Wayne Fon-tana the Mindbenders (1963-1965) – группа из Манчестера, разделившаяся в 1965 г. на два отдельных проекта. The Mindbenders просуществовали с переменным успехом до 1968 г. (в начале 1970-х гг. гитарист Эрик Стюарт и гитарист-барабанщик Грэм Гулдман вошли в группу Юсе), а Уэйн Фонтана (Глин Джеффри Эллис, р. 1945) затеял не слишком удачную соло-карьеру.
Тем вечером Магда и Паулина по какой-то зловещей причине сидели в гостиной в пяти футах друг от друга и делали вид, будто читают. Думаю, Магда водворилась там, чтобы изображать, насколько ее не волнует татуировка Паулины. Все, мол, как обычно. Беда была только в том, что губы у нее шевелились – это она про себя произносила одно за другим убийственные замечания в адрес своей заблудшей овечки. Что до Паулины, то она своим присутствием, по-видимому, либо зондировала почву, либо молча заявляла: я, мол, с этого дня буду поступать, как мне заблагорассудится, а вам остается только принять этот факт.
Сам я вообще-то ничего против татуировок не имел, если, конечно, это не какая-нибудь глупость или неприличность. Мне было только любопытно узнать, что именно сия странная молодая особа решила навек запечатлеть и на каком участке своего тела. Помешивая куриный суп с пряностями – блюдо индийской кухни, я вслух гадал: «Дракон? Нет. Сердечко?» – и все в таком роде. Одно мне было ясно: если я не сумею утихомирить Магду, то вариться мне в этом супе рядом с горемычной курочкой.
И тут меня осенило. Разделяй и властвуй. Я открыл дверь кухни и попросил Паулину зайти на минутку. Она бросила на мать быстрый взгляд – не является ли это приглашение частью какого-то коварного плана, но Магда даже головы не подняла.
Чего-чего, а выдержки ей не занимать. Королева Фунт-презрения-ноль-внимания, миссис Рот-на-замке, госпожа Мое-слово-последнее – мать Паулины могла любого привести в чувство, почище двери, захлопнувшейся у тебя перед носом.
Паулина вскинула голову и, промаршировав по комнате, вышла в кухню.
– Ну? – произнесла она властным и совершенно чужим голосом.
Я ей улыбнулся.
– Ну?
– Твоя мать нас обоих закатает в асфальт, если ты мне не скажешь, что это и где именно.
Она скрестила руки на груди и поджала губы – точь-в-точь Магда.
– Это мое тело. И я буду
– Согласен. Но мы должны как-то уладить эту проблему, пока тут не наступила ядерная зима. А твое упрямство только подливает масла в огонь.
– И что ты от меня хочешь?
– Где это?
Она смерила меня взглядом, выпятив нижнюю губу.
– Не собираюсь перед тобой отчитываться. Ты пытаешься мной манипулировать. Ничего не выйдет!
– Ну тогда скажи, что это? Это-то ты мне можешь сказать? Брось нам хоть косточку, Паулина. Дай мне что-нибудь, чтобы я мог успокоить Магду. Хочешь быть независимой личностью – бога ради, но не забывай, что ты еще и дочь. Мать о тебе беспокоится. Не будь ты неразумной девчонкой. Мы же на твоей стороне.
– Глупости, Фрэнни. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться. Захотелось мне татуировку, я ее и сделала. Если мне захочется сделать пирсинг на языке, то я и это сделаю.
Я возвел глаза к небу и сложил ладони, как молящийся итальянец.
– Паулина, только не говори этого матери! Не произноси слово «пирсинг» в радиусе двух миль от нее. Заклинаю тебя всеми святыми!
– Я не собираюсь делать пирсинг, но сделаю, если захочу.
Я уже говорил, что в детстве и юности был несносен. По большей части я ту худшую свою часть извел. Но время от времени былое дерьмо так и перло из меня, и обычно в самый неподходящий момент. Голос Паулины звучал так грубо и самоуверенно, что юный Фрэн выскочил у меня изо рта, чтобы немедленно вцепиться ей в глотку. Самым что ни на есть мерзким, вызывающим тоном я повторил ее слова. А чтобы это звучало еще обиднее, я мотал головой из стороны в сторону, как какой-нибудь слабоумный кукольный персонаж из историй про Панча и Джуди [21] :
21
Панч и Джуди – супруги-марионетки, персонажи английского ярмарочного балагана; Панч – аналог Петрушки.
– …но сделаю, если захочу.
К чести ее будь сказано, моя падчерица промолчала, только смерила меня долгим презрительным взглядом. С видом оскорбленной добродетели она покинула кухню. Я услыхал взволнованный голос ее матери:
– Куда это ты?
Хлопнула парадная дверь. Секунд через двадцать Магда появилась на кухне.
– Что ты ей такого сказал? Что ты сделал?
– Обратил все в шутку. Высмеял ее.
Она провела рукой по лбу:
– Просто не верится! Я веду себя как моя мать с моей старшей сестрой!
Сестра Магды была совсем девчонкой, когда ее убили тридцать лет назад. Нрава она была дикого, прославилась своим своеволием и неуправляемостью на весь Крейнс-Вью. Магда говорила, что большинство воспоминаний ее детства – это сцены ругани между матерью и сестрой.
Раздался звонок в дверь. Мы переглянулись. Паулина? Но зачем бы она стала звонить в дверь собственного дома? Может, забыла ключи. Я положил поварешку в раковину и пошел открывать.
За дверью никого не было. Я вышел в темноту, куда не доставал свет с крылечка. Никого. Ребятишки забавляются – позвонят в дверь начальника полиции и удирают? Я собрался было вернуться в дом, но что-то меня остановило. Запах. Он был слабее, чем днем, но я его сразу узнал. Изумительная смесь ароматов снова наполняла воздух. В прошлый раз я ощущал это благоухание, когда Олд-вертью снова появился в моем багажнике. Неужели это его визитная карточка? Я не стал откладывать выяснение.
Наплевав на недоваренный суп, я пересек лужайку и открыл дверь гаража. В машине на пассажирском месте кто-то сидел. Подойдя поближе, я узнал Паулину. Но прежде чем разбираться с ней, мне нужно было кое-что проверить. Ключи я уже держал наготове. Я открыл багажник, ожидая невесть чего. Но там было пусто. Я облегченно вздохнул. Окажись там снова мертвый пес в ту минуту, когда Паулина сидела в машине, я бы… Не знаю, что я бы. Но здесь, в гараже, запах был сильнее – никаких сомнений.
– Паулина?