Деревянные башмаки
Шрифт:
— Будем взрывать! — единогласно решили мы. — Ведь не бомба же это и не снаряд. Железа, осколков тут нет.
— Верно, — согласился командир. — Один останется поджечь, а другие пусть заранее спрячутся. Добровольцы, желающие остаться, есть?
Мы потупились, кто стал пинать камешки, кто смущенно откашливался… Словом, все помалкивали.
— Тогда придется тащить жребий. Все мы тут равны, все приняли присягу. Словом, все имеем право совершить подвиг. Глядите, я беру пять спичек. Одна будет горелая. Кому безголовая достанется, тот и должен будет… Кто тут у нас первый
— Я? Первый? Да если бы у Юлюса не нога, он тут самый высокий…
— Тащи, чего там… — поторопила Еруте. — Вытащишь с обгорелой головкой, перекрестись — и в кустики…
Однако Дамийонас безголовую спичку не вытащил. Не досталась она ни мне, ни Еруте. В кулаке у Витаутаса осталось две спички: для него и для Юлюса.
— Ну, Юлюс, давай…
— Юлюс, правую тяни! — с облегчением стали давать мы совет.
— Не слушай их, Юлюс, будь мужчиной, — сказала Еруте. — Зажмурься и тяни первую попавшуюся. Ну? Покажи.
Спичка оказалась без головки.
— А теперь марш все в укрытие! — скомандовал Витис. — Юлюс, на тебе спички.
— Не надо, я не буду поджигать, — неожиданно отказался Юлюс.
— Почему?
— Не буду, и все.
— То есть как это не будешь? Струсил?
— К чему без толку рисковать…
— Вот ты как! Выходит, мы можем рисковать, а ты нет? Тогда чего же сразу не сказал? Чего ради жребий тянул?
Опустив голову, Юлюс разглядывал свою ногу и молчал.
— Трус! — будто кнутом стегнула его Еруте. — Эх ты, заячья душа, а еще присягу давал.
— Вот видишь, вот видишь! Что я говорил? — с довольным видом распалялся Дамийонас. — Какой из него солдат…
— Отсчитай десять шагов! — приказал Витаутас и вытащил из-за пояса рогатку.
— Может, не стоит сегодня портить настроение… — вступился я за Юлюса. — Хотите, я за него подожгу?
— Отсчитай десять шагов! — требовательно повторил Витис. — Я предупреждал: дисциплина у нас будет железная.
Юлюс проковылял несколько шагов вперед и остановился.
— Стреляйте! — поторопил он нас. — А то еще не попадете с десяти шагов-то.
По команде Витиса мы натянули свои рогатки, прицелились в квадратную заплату на штанах Юлюса и выстрелили острыми камешками.
Никто из нас, быстроногих и здоровых, не подумал о том, что ведь хромому после поджога мины далеко не убежать. А раз уж придумали такое интересное наказание, почему бы не воспользоваться случаем, не испытать его на деле.
Правда, мой камешек, бацнув в квадратную заплату, не причинил Юлюсу боли, но Витис, Дамийонас и особенно Еруте стреляли с жестоким азартом, до отказа натянув резину. Юлюс постоял немного, а затем, обернувшись, пошутил:
— Уже? А я и не почувствовал…
Однако мы не оценили его способности шутить в такой момент. Мы снова думали только о том, кто же все-таки подожжет заряд. Неужели снова тянуть жребий?
— Я подожгу, — и на этот раз решился Витис. — Валяйте в укрытие.
Лежа все в той же ложбине, мы видели, как над пнем взвился дымок, как Витис зайцем кинулся в нашу сторону, но, не успев добежать, упал на землю… Мы тоже втянули головы в плечи, и в ту же
Выскочив из ямы, мы еще успели заметить, как откуда-то сверху на место взрыва падают обломки искрошенного пня. А неподалеку со стуком сыплются запоздалые камни.
Витис встал и, сияя от радости, спросил:
— Ну, каково? Здорово, правда?
— Господи, и напугалась же я! — сказала Еруте, не скрывая своего восхищения отвагой командира. — Ведь тебя же могло убить!
— Меня? Да ни в жизнь! — хвастливо ответил командир. — Давайте посмотрим, что от этого пенька осталось.
Мы сбились в кучу, как телята на клочке отавы, и стали ощупывать каждый бугорок, каждый осколок или бумажку. Только Юлюс постоял немного, походил туда-сюда, как потерянный, и, ни слова не говоря, отправился домой за коровами.
«Эх, ребята, все бы ничего, только не стоило нам расстреливать Юлюса», — подумал я, но ничего не сказал. Вожак у нас теперь есть, так что нечего мне особенно задумываться… Витис приказывает, Витису и отвечать.
…Солнце высушило, дотла выжгло траву на вырубке, коровы дочиста объели все прогалины, овцы и козы общипали всю зелень. Остались лишь папоротник, осока да обглоданные кустарники. Пасти становилось с каждым разом все труднее — чуть зазеваешься, а коров уж и след простыл. Знай, отправились искать себе пастбище получше. А в лесу, там, куда не забредает скотина, нынче полно земляники, черники. Со дня на день поспеет малина, пойдут боровики. Лето развязало полный до краев мешок с гостинцами. Едва задует ветер с запада, как в воздухе разносится аромат яблок, дунет с востока — пахнет подсыхающим сеном, а с юга тянет еле уловимым запахом наливающейся ржи. На пути же сиверка встают запахи смолы и моха, которыми напоена Гремячая пуща.
И снова мы с Юлюсом сидим под березкой и ведем разговор о том, что скоро на скошенных лугах отрастет отава и тогда нам придется пасти порознь — каждому на своей земле. Юлюс, как всегда, поддерживает разговор, а сам ищет глазами Еруте, хотя та теперь старается держаться поближе к Витаутасу. Он неизменно весел, отважен и неистощим на выдумки, и все равно мне больше по душе Юлюс.
— Вот настанет осень, Дамийонас поступит в ремесленное, — говорит Юлюс, — Еруте — в гимназию, Витис уедет в Мажейкяй, а куда нам с тобой податься, скажи? Неужели дальше коровьего хвоста так ничего и не увидим?
— Увидим, — утешаю я себя и его. — Откроются школы, в которых государство кормит-одевает, укатим и мы, глядишь, даже в Вильнюс или Каунас. Ты, известное дело, певцом станешь. О другом и думать не смей. А я подамся по военной части… Мне нравится быть там, где вначале чуточку жутко, зато потом есть что вспомнить.
Я вдруг замечаю, что Юлюс не слушает меня. Ага!.. Он, конечно, увидел Ерутиных коз, что мелькают в кустах. Она же понемногу поотстала — Витиса поджидает. А вот и он гонит полторы коровы дяди Вайштараса. Последним, обстреливая на ходу из рогатки своих животных, появляется Дамийонас.