Деревянные облака
Шрифт:
– Они просто не поверили, – сказала жена. – Я сама историк, и я бы на их месте не поверила.
– Возможно, – кивнул головой Прокеш, – но никто не обратил внимания на то, что факты не увязываются между собой.
– Какие факты? – спросила жена.
Прокеш достал конверт, выбрал оттуда несколько пластинок и подошел к терминалу. «Где тут у вас… ага!»
В комнате повисла знакомая, однажды приснившаяся мне картина: темная комната, в углу под темными портретами масляный светильник, в руке у Лыкова пистолет, а человек в длинной шинели, оскалившись,
– Картина восстановлена по цеграфии Лыкова и частично твоей. Коробов несовершеннолетний был тогда, а Валентина Максимовна, как вы знаете, отказалась «мозги высвечивать». Или я ошибаюсь?
Молчание. Прокеш кашлянул и продолжал:
– Поведение немцев странно. Вместо того чтобы, войдя, обыскать, поставить всех лицом к стене, разоружить, начать пальбу, наконец, они словно чего-то ждут. Судя по рассказу Лыкова, вот этот, – Прокеш указал на лежащего у стены человека со свернутой набок челюстью, – выслеживал племянника хозяйки, Евгения Коробова. Непонятно, почему в такой обстановке офицер держит оружие в кобуре. Непонятно, почему, обнаружив столько людей в комнате, они ведут себя так неосторожно. Все это внушает сомнения.
– Сомнения в чем?
– Грмм, – отозвался Прокеш, – если бы я знал! Что-то неладное в этой истории, но что? Не понимаю! Испытывали бы физики или энергетики свои устройства – тогда бредни Покровского можно было бы принять за исходную точку для размышлений. А с офицером, с Хевельтом, еще более странная история. Раскопали мерзавца этого! Миронов раскопал, неугомонный дед. У мотиваторов хоть и ресурс на инфор неограниченный, но региональная служба выла от него. Вот, полюбуйтесь.
Он достал из сумки обернутую в раппер голографию. Развернул, включил подсветку – возникла обложка книги. Черные острые буквы. Щелчок: нечеткое изображение мужчины – неприятное лицо, шрам у виска, бесцветные глаза.
– Бумажная книга вышла в позапрошлом веке, лет через двадцать после той войны. На сто четырнадцатой странице есть несколько строк о карательной операции, во время которой он был ранен в голову. Остался шрам – вот он. Лыков же стрелял дважды – в спину и в лоб. На цеграфии дырка во лбу и головной убор, извините, с мозгами отлетает.
– Может, как это, – параллельные миры? – пробормотал я.
– Свежая, оригинальная мысль, – прикрыл глаза Прокеш. – С нее, кстати, начали и быстренько зашли в очередной тупик. Но самое странное даже не эти воспоминания. Миронов раскопал в забытых архивах списки личного состава части Хевельта, где точно указано, что Хевельт погиб во время карательной операции от рук террористов, сброшенных на парашютах.
– Ничего не понимаю, – помотал я головой.
– Я тоже.
– Может, это другой Хевельт?
– Который из них? Не получается с параллельными мирами. В нашем мире убивают Хевельта, и в нашем он отсиживается в Парагвае и пишет мемуары. И фамилия странная, скорее шведская. Впрочем, достоверность старых документов – вещь очень тонкая, никогда не знаешь, где объективная реальность, а где игра интересов. Миронов вообще считает, что все это обман, но что он под этим подразумевает, объяснить не может. Мотиватор!
– Хорошо, он объяснить не может. А остальные?
– Кто – остальные?
– Как же, девять самостоятельных групп, и с ними лично Покровский…
– Да, да, да! Девять и сам Покровский! Полгода они с большим вкусом прожигали неограниченный сертификат. Потом выложили на стол девять, не скрою, остроумных концепций, одна исключающая другую. Покровский прихлопнул их десятой, отметающей все, но столь же умозрительной. Очень изящный математический аппарат и все такое. А потом у каждого свои дела, cвoи проблемы. Вот ты, например, через год ушел из Центра.
– Через два.
– Хорошо. Но ушел. Тебе было неинтересно?
– Я не специалист.
Он поднялся с места, убрал инфор и снова опустился на диван.
– Ничего не поделаешь. – Он грустно улыбнулся. – Любопытство стало вещью редкостной. Недавно мой большой друг Семен Нечипоренко долго пытался объяснить, как здорово, когда разброс частот виртуальных спектров превышает параметр Гольбаха, а я пытался понять, что такое виртуальный спектр, и, честно говоря, мне не было интересно. Однако тогда и сейчас, ты понимаешь, речь шла и идет не о виртуальных спектрах, а о живых людях. О людях из прошлого! Конечно, тактичность не позволяла…
– Кстати, о тактичности, – вмешалась жена. – Зачем вам все-таки понадобился Арам?
Прокеш с любопытством посмотрел на нее. Мне не понравился взгляд. Была в нем холодная отрешенность: смотрит и прикидывает, сравнивает и вычисляет.
– Извините, Валентина Максимовна, но я и сам не могу сказать сейчас, зачем Арам нужен на Земле.
– Интуиция, – понимающе протянула жена. – Мне вот интуиция подсказывает, что он нужен здесь. А я пока отсюда никуда не собираюсь!
Я кашлянул. Надо разряжать обстановку.
– Сказано ведь – не сегодня. А через год посмотрим.
– Через год?
Жена плотно сжала губы и подняла на меня глаза.
Прокеш пообещал зайти завтра вечером и ушел. Только за ним затянулась перепонка, как интерком щелкнул, и на терминале после прерывистых гудков и зеленого мигания общего вызова появилось лицо управителя Галайды.
– Извините за беспокойство. У кого сейчас гостят Митя Танеев и Арчи Драйден? Просьба немедленно сообщить мне или родителям. Арчи Драйден и Митя Танеев.
Опять дети заигрались, подумал я. Раз в месяц обязательно начинается паника, объявляется тревога и всеобщий поиск. Потом озорника ловят в безопасном месте, на терриконах или в Каньоне. Одного трехлетку, правда, поймали на полпути к джунглям, с игрушечной «лейкой» наперевес. Шел поохотиться на кроликов.
Жена побледнела и кинулась к терминалу. Пока она набирала номер, я подошел, взял за плечи.
– Лена, что случилось? – спросила Валентина. Рычкова озабоченно кивнула, посмотрела куда-то вбок.