Дерни за веревочку
Шрифт:
Едва я увидела выходящих из портала девиц в цветах Асаны, как поняла, что идея была дурацкой. Они, ни слова не говоря, встряхнули меня, заломили руки за спину и потащили в портал, как мешок с картошкой. К очередным бессмысленным вопросам, к новым оскорбительным предположениям, к лампочке, светящей в глаза, к графину с недоступной водой и к невозможности даже сходить в туалет, пока я им не отвечу. И к Дейвину, все так же молча сидящему в углу.
Когда я вернулась в камеру, цветного пятна на стене уже не было.
Дейвин устал за эти два месяца настолько, что не написал ни родным, ни другу ни одного письма. Он не представлял,
В тот день Алиса впервые обратилась к нему сама. Он даже не отследил, какой вопрос и кто из двоих следователей ей задал, но она вдруг повернулась к нему и сказала:
– Я не могу это вспомнить. Помоги мне...
Он вынул из ее памяти нужное воспоминание и подал ей. Так было еще несколько раз за всего-то два часа, а потом один из следователей похвалил ее и предложил воды и сигарету, а Дейвин решил выйти из комнаты, потому что видеть это больше не мог. А она заплакала и попросила его не выходить, боясь, что в его отсутствие она забудет то, что у нее будут спрашивать. Это было жутко наблюдать, еще страшнее было знать, что именно он это сделал с ней, даже если техническую часть выполняли другие люди.
А на следующий день случилось наконец то, на что князь надеялся. Отвечая на вопрос следователя про случай в усадьбе, Алиса сказала:
– Вы не поймете, но я все равно скажу. Я это сделала с улицы. Я маг... была магом.
Дейвин одним прыжком пересек комнату и оказался перед ней. На ходу он почти крикнул: "Алиса, остановись!" - и встал перед ней. У нее из носа струей текла кровь.
Она посмотрела на него, как-то странно улыбнулась, даже не стерев кровь, и спросила:
– А смысл?
Он не знал, ненавидит он себя и презирает ее, или наоборот, когда ответил:
– Я прошу тебя об этом. Не приказываю, а прошу. Понимаешь?
Она все-таки вынудила его просить ее. Но услышав просьбу, она заплакала. И это было еще хуже, чем день назад. Она не смогла остановиться ни через четверть часа, ни через полный час. Дейвин сам поставил портал и сам вернул ее в камеру. Там ее пришлось укладывать на койку и укрывать, потому что она продолжала тихонько рыдать и была как кукла из смолы с песком, тяжелая и послушная. Затем он вернулся в кабинет к следователям. Им было не лучше, чем ему. А он даже не смог им улыбнуться.
– Ну вот, - сказал он, - Свою часть мы доработали. Дальше с этим будет разбираться князь.
– Почему?
– тускло удивился следователь помоложе.
– Ты видел у нее кровотечение носом?
– спросил Дейвин.
– Ну, переутомление. За два-то месяца, - пожал плечами тот.
– Нет, - Дейвин покачал головой.
– Это то самое, о чем я предупреждал. Дальше с ней разговаривать и не убить
– А тебя чему учили?
– спросил следователь постарше.
Дейвин вместо ответа небрежно двинул пальцем - и с двух шагов расколол стакан, графин с остатками воды и пепельницу точно пополам: стояли они на одной линии.
– А, - кивнул следователь постарше, - Понятно. Ну, мы поехали?
Дейвин кивнул.
– Все протоколы отдайте секретарю, расчетные листы за дни командировки у нее же, расписаться о неразглашении тоже у нее. Представление я пришлю до конца недели Ивану Кимовичу. Спасибо и извините.
– Не за что, - пожал плечами тот, кто помоложе.
– Работа... Она не волк, она ворк.
Холодный подъезд, черная лестница, пятый этаж. В домах по Литейному мало что изменилось за прошедшие сто лет. Квартиры, выкупленные было в двухтысячные под элитное жилье, вновь стали коммуналками, когда после аварии сперва не было света, и люди уезжали из новостроек к родственникам, потом появились оборотни, и здесь, в центре, стало безопаснее, чем на южных окраинах. Глиняные экопечки до сих пор стояли в комнатах и на кухнях, напоминая о первой зиме после аварии.
Полина нажала кнопку звонка, три раза. Эта квартира всегда была такой, как сейчас - длинный темный коридор с теряющимся где-то в вышине потолком, потертый паркет, помнивший и революцию, и блокаду, деревянные двери с бронзовыми ручками и обязательными замками, сейчас не используюшимися, ванная с двумя стиральными машинами и кухней, где у каждого жильца были свои стол и шкафчик для посуды, а в кресле обязательно спал один из трех квартирных котов. Сейчас в ней жил только один человек, и бывало очень много гостей.
– Поля, господи! Откуда в такую поздноту?!
– Из Большого дома...
Горячий душ, пушистый халат, закипающий чайник, бутерброды на тарелке величиной с поднос. На проспекте зажглись редкие фонари, часы пробили восемь - формальное начало комендантского часа, хотя все и так старались оказаться дома до наступления темноты. Потихоньку отпускало напряжение - не в этот раз. Рано или поздно круг сожмется, но не сегодня.
– От тебя-то они в этот раз что хотели?
– Все то же, с поправкой на недавние аресты. Знаю ли я этих, знаю ли тех, - Полина поморщилась.
– Ну что я могла сказать? Те продавали снарягу для турья, эти - армейский сток из Финляндии, а третьи - какие-то украшения, а пятые - чистую землю и травяные сборы... Алиса? Ааа, была такая, у нее тоже витрина на портале, китайские чаи, что-то еще экзотическое, кажется да, сама привозила. Мариш, ну о чем еще можно спрашивать владелицу портала? Да, платили процент, да, деловая переписка... Нет, все удалено, как налоги уплатила, зачем она мне. О чем еще говорили? О ценах, о погоде, о том, как с появлением наместника стало неудобно все, к чему не приложишь руки самостоятельно. В итоге порекомендовали быть разборчивее в контактах и отпустили. Как и в прошлый раз, ничего нового.
– Не скажи, - Марина протянула неожиданной гостье комм с загруженной страничкой информационного сообщения. Имперский наместник Озерного Края официально награждал Алису Медуницу за заслуги перед империей Аль Ас Саалан и выражал благодарность за доблестную службу и борьбу с террористическим подпольем. Полина пробежала глазами текст и сказала:
– Вот сука, нашел таки способ устроить склоку в Сопротивлении... Ничего, пока что это не смертельный удар. Но все-таки паровозы надо убивать, пока они еще чайники.