Дерсу Узала
Шрифт:
Через минуту плот достиг порога. Два раза из воды показались концы брёвен, и затем их разметало на части. Крик радости вырвался из моей груди. Но тотчас же появился новый тревожный вопрос: как теперь снять Дерсу с дерева и надолго ли у него хватит сил? Сук торчал из воды наклонно по течению, под углом градусов в 30. Дерсу держался крепко, обхватив его руками и ногами. К несчастью, у нас не было ни одной верёвки: они все ушли на увязку плота и теперь погибли с ним вместе. Что делать? Медлить было нельзя. Руки у Дерсу могли озябнуть, устать и тогда… Мы стали совещаться. В это время Чан Лин обратил внимание на Дерсу, который делал нам рукой какие-то знаки. За шумом воды в реке нельзя было расслышать, что он кричал. Наконец мы поняли его: он просил рубить дерево. Валить дерево в реку против самого Дерсу было опасно, потому
После этого мы дружно взялись за топоры. Подрубленная ель покачнулась. Ещё маленькое усилие — и она стала падать в воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их за пень. Течение тотчас же начало отклонять ель к порогу, она стала описывать кривую от середины реки к берегу, и в тот момент, когда вершина проходила мимо Дерсу, он ухватился за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
Первое, что я сделал, — поблагодарил гольда за то, что он вовремя столкнул меня с плота. Дерсу смутился и стал говорить, что так и надо было, потому что если бы он соскочил, а я остался на плоту, то погиб бы наверное, а теперь мы все опять вместе. Он был прав, но тем не менее он рисковал жизнью ради того, чтобы не рисковал ею я.
Человек скоро забывает опасность. Едва она минует, сейчас же он начинает шутить. Чан Лин хохотал во всё горло и кривлялся, изображая, как Дерсу сидел на суку, Чжан Бао говорил, что Дерсу так крепко ухватился за сук, что он подумал, не приходится ли он сродни медведю? Смеялся и сам Дерсу тому, как Чан Лин упал в воду; посмеялся и надо мною, как я очутился на берегу, сам того не помня, и т. д. Вслед за тем мы принялись собирать разбросанные вещи. Когда работа была кончена, солнце уже скрылось за лесом. Вечером мы долго сидели у огня. Чжан Бао и Чан Лин рассказывали о том, как каждый из них тонул И как они спасались от гибели. Мало-помалу разговоры на биваке начали стихать. Рассказчики молча ещё покурили трубки и затем стали укладываться спать, а я взялся за дневник.
Кругом было темно. Вода в реке казалась бездонной пропастью. В ней отражались звёзды. Там, наверху, они были неподвижны, а внизу плыли с водой, дрожали и вдруг вновь появлялись на прежнем месте. Мне было особенно приятно, что ни с кем ничего не случилось. С этими радостными мыслями я задремал.
На другой день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и в три с половиной дня дошли до моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе у тазов! Гостеприимные удэхейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое бельё и занялся работой.
Следующие два дня были дождливые, в особенности последний. Лёжа на кане, я нежился под одеялом. Вечером перед сном тазы последний раз вынули жар из печей и положили его посредине фанзы в котёл с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря, дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл, где мы находимся; мне казалось, что я сплю в лесу, около костра, под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел свет потухающих углей и испугался.
— Дерсу, Дерсу! — закричал я. — Вставай скорей! Дождь сейчас зальёт огонь.
Дерсу поднялся со своего ложа.
— Ничего, ничего, капитан! Сейчас мы кладём огонь поближе, — сказал он и начал искать топор.
— Тьфу! — вдруг услышал я его голос. — Как так обмани? Наша в фанзе спи. Тебе капитан играй.
Тут только я спохватился, что сплю не в лесу, а в фанзе, на кане и под тёплым одеялом. Со сладостным сознанием я лёг опять на своё ложе и под шум дождя уснул крепким-крепким сном.
Утром 25 сентября мы распрощались с Такемой и пошли далее на север. Я звал Чан Лина с собой, но он отказался. Приближалось время соболевания; ему надо было приготовить сетку, инструменты и вообще собраться на охоту на всю зиму. Я подарил ему маленькую берданку, и мы расстались друзьями [31] .
31
В 1925 году Чан Лин трагически погиб там же, на реке Такеме, в местности Илимо.
От Такемы на север идут два пути: один — горами, вдали от моря, другой — по намывной полосе прибоя. А. И. Мерзляков с лошадьми пошёл первым, а я — вторым.
Путь А. И. Мерзлякова начинался от фанзы удэхейца Сиу Ху и шёл прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересёк ещё одну реку — Шооми (в верховьях) —и через трое суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришёл на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
Как я уже сказал, я избрал второй путь — по берегу моря.
Подойдя к устью Такемы, я увидел, что, пока мы ходили в горы, река успела переменить своё устье. Теперь оно было у левого края долины, а там, где мы переезжали реку на лодке, образовался высокий вал из песка и гальки. Такие перемещения устьев рек в прибрежном районе происходят очень часто в зависимости от наводнений и от деятельности морского прибоя.
Большие обнажения на берегу моря к северу от реки Такемы состоят главным образом из лав и их туфов (биолитовый дацит), дальше тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды их обрушились, остались только столбы — любимые места отдыха птиц.
После Такемы в последовательном порядке идут горные речки: Коами (по-удэхейски Агана, а на морских картах — Лоаен-гоу), потом около мыса Большева будет речка Шооми (по-китайски Сеами, по-удэхейски Соми). Долины их близ моря слились вместе и образовали обширную низину, покрытую редколесьем. Шооми длиной 12 километров. Истоки её находятся около горы Туманной с перевалом на реку Такему, к местности Илимо.
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части. Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 метров и глубиной 1,5 метра, служат водоприёмниками. Через них вода уходит в землю и вновь появляется на поверхности около устья.
К северу от реки Шооми характер горной страны выражен очень резко. Быть может, это только так кажется из-за контраста остроконечных сопок с ровной поверхностью моря.
Редколесье, покрывающее склоны гор, состоит преимущественно из монгольского дуба, амурской липы и даурской берёзы. Главную массу кустарников составляют калина, таволга, леспедеца, шиповник и лещина. Здесь, на каменистых склонах, попутно я собрал колокольчик (платикодон крупноцветный), одно из самых обычных и красивых растений формации орешников и лугов на местах выгоревшего леса. Видовое название этого колокольчика показывает, что цветы его крупной величины; потом я заметил тимьян с уже поблекшими жёсткими фиолетовыми цветами; крупную веронику, имеющую бархатисто-опушённые стебли и короткие остроконечные зубчатые листья. Каков цветок у неё — сказать не могу. Судя по увядшим венчикам, мне показалось, что у неё были не белые, а синие цветы. Затем борец — пышное высокое растение с мелким пушком в верхней части стебля и бархатистыми большими листьями; засохшие цветы его, расположенные крупной кистью, вероятно, были тёмно-голубые. И наконец — мелколистную смолёвку; цветы её уже опали, остались только бокалообразные чашечки с выдающимися наружу длинными тычинками.