Держать удар
Шрифт:
Мучил минут сорок, но, в конце концов, идём на завтрак. Пропускать нельзя. Уже на подходе к столовой меня атаковал темноволосый смерч в виде какой-то смутно знакомой девушки.
— Я тебя нашла, — кричит на английском и вешается мне на шею это чудо, прижимаясь своими округлостями.
— Э! Я тоже рад, но тут полно народу! — пытаюсь отстраниться от девушки и заодно понять — кто это?
— Да мне плевать, ты же знаешь. Хотя тут мой брат, но он меня не сдаст! Чёрт, а вот и телохранители… Хокон, ком цу мир, — уже на немецком симпатичная и спортивная девушка подзывает парня лет пятнадцати. —
И тут до меня доходит, почему я её не узнал — два года назад она была совершенно лысая! Это Марта из Норвегии, вроде как принцесса, как я потом узнавал. Ну, из королевской семьи точно! Мы сидели с ней рядом, когда летели из Дании. Я тогда ещё мужественно помогал принимать роды у одной из пассажирок. А потом в столичном ресторане провели вечер с Власовым. Марта — велосипедистка и летела в Москву как спортсменка. А лысая… сказала, что проспорила. Верю, кстати, в это, оторва она та ещё — мне «чики-чики» предлагала, что бы это ни было. Ну, и вряд ли блохи принцессу одолели.
— Марта! Здравствуй! Хокон, дай краба! — показываю всем видом, что помню девушку и тоже рад встрече.
— Краба? — не понял пацан.
Научил, конечно, по-пацански его здороваться. Рядом стоят три здоровенных мужика в штатском. Охрана, что ли? Неужели у Марты статус изменился? Тут замечаю Юну, с которой только-только начали мосты налаживаться. Она всё это видит, взволнованно прижимает руки к груди, и я понимаю, что место в её юном сердечке потерял.
— Это Марта и Хокон — дети его королевского высочества кронпринца Норвегии, — представляю я девушку тренерскому штабу, ну, и Костяну.
— Хай! — машет рукой братишка Марты, уловив своё имя.
Вид у него восторженный. Улыбается не как потомок суровых викингов, а как киноактёр или продажный политик.
— А я тут с папой! Но он в Пусан сейчас, он — яхтсмен, — радуется Марта, не отпуская моей шеи, ещё и пританцовывая при этом. — У папы уже есть бронза и золото чемпионата мира!
— Он участвует в Олимпиаде? — удивился я.
— Нет, он на океанских яхтах соревнуется. А тут была сессия МОК, и Норвегия получила зимнюю олимпиаду 94-го года! — почти кричит деваха. — Толя, я тебя и твоих друзей официально приглашаю в Лиллехаммер! Лучшие места тебе гарантирую, и я буду твоим личным гидом!
— Ну, мы не будем мешать, — первым опомнился чиновник, и вид Вадима Михайловича порадовал меня офигеванием и безнадёгой в глазах.
Да я и сам офигел от своих вскрывшихся связей!
А Цзю смотрит на меня с одобрением, но тоже деликатно уходит. Ещё на прощание показал мне неприличный жест пальцами, намекая… Когда он уже повзрослеет?
— Я на завтрак, ты подожди. А хочешь, со мной пойдем? — предлагаю я.
— Хочу! Тебя только выпусти из рук, и ты на два года пропадёшь! — задорно смеётся Марта.
— Это… никаких «чики-чики», у меня завтра финал, — хулигански шепчу ей в ухо.
— Я поняла, завтра после финала, значит, — мотает в согласии головой девушка.
Я же говорил — оторва!
За нашим столом Марта вызвала оживление и интерес парней, но на английском никто из них хорошо не говорит, а мне не надо переводчиком работать для других. Особое внимание вызывает троица мрачных дядек с непонятными надписями на бейджиках. Лишь Хокан ведёт себя как ребенок. Он уже восхитился бицухой Мирошниченко, с любопытством оглядел корейских официанток, попытался поговорить с Цзю и теперь у окна разглядывал небольшое деревце в кадке.
— Хокон, не сломай ничего! — не оглядываясь, просит Марта. — Опять.
Она смотрит только на меня, причем совершенно по-русски, поставив локоть на стол и оперевшись щекой на ладошку. Расставаться со мной девушка не хочет. Но надо — у меня куча дел.
Сказав Марте свой номер, иду к дяде Мише. Вернее, не к нему, а к массажисту — по расписанию у меня массаж. После нашей совместной драки меня там обслуживают по высшему разряду и вне очереди.
В это время доктор осматривает Костину левую руку и, похоже, она ему не нравится.
— Умеренное нарушение разгибания пальца. Тебе бы, кроме лечения, полный покой, но финал.
— Потерплю, — бурчит Костян.
— Немеет? Болит? Хорошо, хоть отёка нет, — не особо прислушивается к Костиному героизму дядя Миша.
А Костя — герой, столько боёв, считай, с травмой провел. Иду к себе в номер, сейчас свободное время. По пути замечаю Роя Джонса, и в голове припоминается, что у него в финале тупо украдут золото! Сразу начинают роиться мысли — как это изменить? Например, подойти и поспорить на сто баксов, кто раньше соперника в нокаут отправит? Или так, как я Цзю злил, сказать ему что-нибудь обидное? А потом подумал — а оно мне надо? Ведь после такого скандала даже правила подсчёта очков поменяют. Именно после этого инцидента в поединках боксёров-любителей вместо прежней карточной системы судейства будет введен электронный подсчёт ударов.
А так — нет, и пострадавших от глупых записок будет больше! То есть, услуга у меня медвежья получится, если в целом для бокса рассматривать. Так что, извини, Рой, не будет у тебя золота.
Костя напоминает мне, что по плану у нас, как у двух финалистов, сейчас физиопроцедуры, бассейн. Не возбраняется и сауна. Она уже зарезервирована через час двадцать. Вообще, весь день расписан почти по минутам, и времени подумать о Марте мало. Я рад за Норвегию, которой дали Олимпиаду, но с чего ради искать меня? Да, неплохо мы провели тогда время, но отношений не завязали. С другой стороны, насколько я понимаю женщин, она мне рада искренне. Немного прояснилась ситуация на ужине.
— Эта знакомая, второй матч твой смотрела вчера, — сказал бывший главный тренер сборной Лавров.
— Может, она бокс любит? — попытался оправдаться, хоть и не виноват ни в чем, я.
— Кулачки сжимала, прыгала, когда ты выиграл, я заметил! На других так не реагировала. Что ещё ей надо было сделать, чтобы ты поверил? — усмехнулся тренер.
Что-что. Майку задрать, например! Шучу. Пуританская Корея этого не оценит. Марта после ужина меня все же навестила, хотя я и намекал девушке, что не надо этого делать. Тут-то всё и прояснилось.