Держать в плену
Шрифт:
Пока я борюсь со своим внутренним смятением, смутно понимаю, что действие успокоительных, которые мне дали, должно быть, наконец-то заканчивается, потому что внезапно я могу слышать все вокруг более отчетливо. Мне больше не кажется, что моя голова находится под водой.
Однако теперь, когда ко мне возвращаются чувства, непрекращающийся писк машин, поддерживающих во мне жизнь, сводит с ума. Рыча, я заставляю себя открыть глаза и пытаюсь поднять руки, но быстро понимаю, что они прикованы наручниками к перилам кровати.
— Хорошо. Ты проснулся, —
Мой взгляд устремляется направо, где сидит мужчина в костюме.
Он высокий, с темными волосами и серыми глазами. Я сразу узнаю его по своему обширному исследованию Арии.
Это ее отец.
Не знаю, чувствовать облегчение или нет. Но полагаю, что если бы он хотел меня убить, я был бы уже мертв. Итак, я смотрю ему прямо в глаза и говорю: — Мистер Витале, я полагаю.
Он кивает один раз, устремляя на меня расчетливый взгляд.
— Мистер Наварро.
— Теперь, когда с формальностями покончено, может быть, ты скажешь мне, какого хрена ты здесь делаешь, — рычу я.
У меня перед глазами расцветает мигрень, и я зажмуриваюсь, внутренне пытаясь успокоиться. Мне отчаянно нужна информация о его дочери, и такое начало нашего разговора совсем не поможет делу. Снова открывая глаза, я сохраняю ровный тон и спрашиваю его: — Как Ария?
— Я надеялся, что ты спросишь о моей дочери, поскольку ты — единственное, о чем она, кажется, заботится в данный момент, — с горечью говорит он.
Мужчина похож на статую, ничего не выдающую. Но я вижу тонкие намеки на то, что нахождение со мной в одной комнате беспокоит его. Нравится, как он поправляет манжеты своего пиджака, прежде чем сказать: — С Арией все в порядке.
Я мгновение изучаю его лицо, но не нахожу большого сходства между ним и его дочерью. Возвращаясь к фотографиям, которые я просмотрела, Ария — более молодая версия своей матери. И, черт возьми, от одной мысли о ней у меня усиливается мигрень. Я скучаю по моей маленькой пленнице. Без нее рядом трудно даже дышать.
— Как долго мой дядя работал на ФБР? — Спрашиваю я, меня съедает любопытство.
Из-за него у меня забрали Арию. На самом деле, он причина всех моих страданий и боли на протяжении всей моей жизни. И я все еще пытаюсь осознать глубину его предательства по отношению к моей семье и ко мне.
— Месяцы, — признается мистер Витале. — Когда он увидел Арию в вашем доме в Мексике, узнал ее по новостям. Ее лицо мелькает по всему телевидению с тех пор, как ее похитил Карбоне. — Он выпрямляется в своем стуле. — Мы разработали план для Доминго, чтобы заставить тебя привезти Арию в США, где ФБР было бы легче вмешаться.
Я ворчу.
— Я предполагаю, что мой дядя продал меня за какую-то сделку или компенсацию?
— Денежное вознаграждение, — говорит он. А затем добавляет: — Десять миллионов долларов, если быть точным.
Я качаю головой.
— Для него всегда важны были только деньги. Он продал бы свою гребаную душу за подходящую цену.
После этого в комнате на некоторое время становится тихо. И, наконец, отец Арии встает и подходит
— Ты должен понимать, как ее отец, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не убить тебя прямо сейчас своими гребаными голыми руками, — говорит он опасно низким голосом, полным едва сдерживаемой ярости.
— Я и не ожидал меньшего, — говорю я ему с жестокой честностью.
— Но я обещал своей дочери, что выслушаю тебя, прежде чем сделаю что-нибудь… импульсивное, — говорит он, и возвращается на свое место в углу комнаты.
После того как он садится, вертит головой из стороны в сторону, а затем выпрямляет спину. Когда он заканчивает, то заметно успокаивается, гнев внутри него закипает, но не выплескивается наружу.
— Ария рассказала мне свою версию истории, нарисовав тебя своего рода спасителем, — говорит он, подчеркивая последнее слово. Его тон предполагает, что он не верит в это ни на гребаную секунду. — И теперь, когда я здесь, хочу услышать твою версию. Как ты узнал об острове?
— Мой бывший напарник отвез меня туда. Я полагаю, он думал, что мне это понравится, но он ошибался. Смертельно ошибался. Я понятия не имел, что происходит, пока аукцион действительно не начался.
Закрываю глаза, думая о том, как впервые увидел Арию на этой сцене. Уже тогда она была бойцом. Такая чертовски сильная.
— Бывший напарник? — Спрашивает он, изогнув бровь.
— Я убил ублюдка в тот момент, когда наш самолет приземлился в Мексике за то, что он поднял руку на Арию.
Я открываю глаза и смотрю на мистера Витале.
— Может, я и ублюдок, но я подхожу к черте, когда дело доходит до мужчин, причиняющих вред невинным женщинам и детям.
Мои слова, кажется, оказывают на него заметный эффект. Несмотря на то, что мы полные противоположности, нас объединяет одна общая связь. Мы оба плохие люди, но у нас есть слабое место, когда дело касается женщин и детей.
— Когда я был совсем мальчиком, наблюдал, как несколько мужчин жестоко насиловали и убили моих сестер и мать, — объясняю я. — И этот сукин сын втянул меня в торговую войну с человеком по имени Дэмион Таффин, который насилует, пытает и калечит каждую женщину, которую покупает на том аукционе. Этот самый мужчина был без ума от Арии, полон решимости купить ее, отвезти домой и делать с ней мерзкие вещи.
Мое сердце учащенно бьется в груди при одном воспоминании об этом.
— Я пришел туда не для того, чтобы купить женщину или женщин, но я просто не мог позволить Дэмиону купить Арию, изнасиловать ее и лишить ее жизни. Итак, я перебил его ставку и купил ее.
— И Дэмион был тем самым человеком, который в конечном итоге напал на мою дочь на званом обеде? — Спрашивает он, гнев меняет его тон на угрожающий.
Я киваю. Сжимая руки в кулаки, говорю ему: — Он причинил ей боль. И я убил его за это. Я бы сделал это снова. Единственное, что я бы изменил, это то, что не торопился бы и заставил его страдать дольше.