Держава (том второй)

Кормилицын Валерий Аркадьевич

— Неуступчивость, Владимир Николаевич, должна иметь разумные пределы. До 1905 года нам воевать, безусловно, нельзя. Не готовы будем. И хотя в конце прошлого года мы отправили на Дальний Восток броненосец «Цесаревич», броненосный крейсер «Боян», несколько крейсеров и миноносцев но, по словам морского министра адмирала Авелана, японский флот, на данный момент, сильнее нашего. Генерал Куропаткин доложил, что численность войск на Дальнем Востоке всего 98 тысяч. 78 тысяч разбросаны по Уссурийскому краю и Маньчжурии, а 20 тысяч — гарнизон Порт—Артура.

— Ваше величество, как сообщает наш посланник в Токио, барон Розен, японские верхи не представляют собой монолитной силы по вопросу о войне, и большинство

их склоняется к миру с Россией. Но в отличие от нашей, у них другая ситуация в обществе. Большинство профессоров и редакторов газет стоят за войну и формируют в этом русле общественное мнение. Их газеты сообщают, что простой народ и учащаяся молодёжь, приняли твёрдое решение в пользу войны, и напоминают вулкан накануне извержения. Наша, так сказать, прогрессивная общественность, абсолютно не интересуется Дальним Востоком, а простой народ, уверен, даже не знает, где он находится. Слышали лишь, что там проживают жёлтые мартышки, — развеселил императора. — Так что, ваше величество, верхи против, а профессора и большинство газет куют общественное мнение в «пользу меча».

— Но решают не они, а правительство, — улыбнулся Николай.

— Так–то оно так, но после того, как наши корабли направились к берегам Дальнего Востока, в канцелярию микадо пошли многочисленные петиции от японских общественных организаций и частных лиц, обладающих определённым влиянием. Особенно настаивает на войне партия «Тайро Досикай», что переводится как «Антироссийское товарищество». Японские газеты напечатали партийную декларацию к правительству. Я специально заказал перевод и сейчас прочту вам, — развернул лист Ламздорф: «Хотя мнение народа сложилось в пользу войны, правительство до сих пор остаётся пассивным, что вызывает у людей сомнение, страх и возмущение. Если ответственные лица в правительстве упустят выгодный для нашей страны шанс, какие предоставляются раз в тысячу лет, из–за нерешительности и колебаний, что нанесёт непоправимый ущерб Японии, их вина никогда не будет искуплена, даже смертью». — Как видите, ваше величество, смеют угрожать высокопоставленным сторонникам мира, — сложил листок и убрал во внутренний карман сюртука. — Посланник в Японии барон Розен, представил министру иностранных дел Комуре, пакет предложений, с требованием ограничения влияния Японии в Корее, и чтоб на территории Кореи, севернее 39 параллели, была установлена нейтральная зона. Вопрос вывода наших войск из Маньчжурии мы даже не обсуждаем. Это нонсенс, так как в Японии, под давлением низов, активно готовятся к войне.

— В низах могут готовиться сколько хотят, — поднявшись из–за стола, — добродушно произнёс Николай, — но коли два императора против — войны не будет, — прошёл он в зал.

— Владимир Николаевич, миленький, — не соблюдая великосветских приличий, уцепилась за рукав министерского сюртука графиня Бенкендорф, — я обращаюсь к вам не как жена русского посла в Лондоне, а как мать флотского офицера Порт—Артурской эскадры…Возможна ли война с Японией?

— Сударыня, — с трудом отцепил от себя женскую руку Ламздорф. — Вздор! Никакой войны не будет, — зашагал к выходу, брезгливо отряхнув рукав сюртука: «Как я ненавижу этих женщин», — кокетливо улыбнулся гвардейскому поручику, томно подкрутив кончики ухоженных усов.

____________________________________________

Петербургская жизнь в январе, согласно давней традиции, бурлила и кипела: балы, рестораны, театры и концерты…

Какая там служба.

После небольшого отдыха вновь: балы, рестораны, театры и концерты…

На Восточной окраине России, а именно в Порт—Артуре, жизнь тоже бурлила и кипела.

Но несколько в другом ключе.

Утром 20 января, на борту флагманского броненосца

«Петропавловск» намечалось совещание под председательством наместника адмирала Алексеева.

Когда адмирал вошёл в просторную кают–компанию, высшие чины Тихоокеанской эскадры, во главе с вице–адмиралом Старком поднялись из–за стола и поприветствовали его.

По–военному коротко кивнув им головой, шестидесятилетний, коренастый, с благородной сединой наместник, в элегантно сидящем чёрном морском сюртуке с тремя вышитыми державными орлами и вензелем императора на золоте погон, что соответствовало чину полного адмирала и званию генерал–адьютанта, лёгкой мичманской походкой прошёл к своему месту во главе стола и, оглядев тёмными восточными глазами присутствующих, предложил им сесть.

Собираясь с мыслями, задумчиво пригладил чуть седеющую густую чёрную бороду.

— Господа, — тихо начал он. — Мы все понимаем, что война неизбежна. Об этом же говорит анализ полученных из Токио разведывательных сводок. Считаю, — властно прихлопнул ладонью по столу, — что необходим упреждающий удар, дабы сорвать военные планы противника, — оглядел подчинённых.

Против никто не высказался.

— Предлагаю просить разрешения государя на выдвижение флота к Чемульпо. Тем более, что там находятся два наших боевых судна: «Варяг» и «Кореец». Задача — противодействие высадке японских войск морскими силами. Сейчас зачитаю текст телеграммы: «Непрекращающиеся приготовления Японии достигли опасного предела. Полагаю необходимым немедленно объявить мобилизацию Дальнего Востока и Сибири, и не допускать высадки японцев в Корее. Приказал эскадре выйти на внешний рейд, дабы немедленно, по получении Вашего ответа, атаковать неприятеля».

И видя удивлённые глаза капитанов первого ранга и адмиралов, пояснил:

— Приказываю совершить выход всей эскадры. После совещания подать с «Петропавловска» сигнал: «Приготовиться к походу, взять провизии на 3 суток. Завтра в 8 утра, иметь 10 узлов хода». — Сегодня в 20 часов, прекратить сообщение с берегом. Вице–адмиралу Старку взять под особый контроль, а начальнику штаба Тихоокеанского флота и начальнику морского штаба наместника контр–адмиралу Витгефту, в связи с военным положением, назначить дежурить по эскадре корабль. Определиться с кораблями, которые обеспечат ночью боевое освещение, и расписать завтрашний поход кораблей. Всё. Господа, совещание закончено.

Согласно приказа, в 5 утра снялись с якорей, и ушли в море крейсеры «Аскольд», «Диана» и «Боян». В 8 часов с «Петропавловска» последовал сигнал: «Сняться с якоря всем вдруг». Через 5 минут эскадра дала ход.

Броненосцы шли в строе двух кильватерных колонн.

Алексеев стоял на капитанском мостике «Петропавловска» и наблюдал в бинокль за походом.

За «Петропавловском», в правой колонне следовали «Полтава» и «Цесаревич».

В левой колонне шли «Пересвет», «Ретвизан» и «Победа».

Адмирал перевёл бинокль на идущие перед броненосцами крейсеры, затем оглядел следующие за эскадрой десять миноносцев.

«Походный порядок соблюдается строго», — с удовольствием подумал он. — Ну, берегись японец».

В 16:00 адмирал вновь вышел на капитанский мостик.

«Корабли подходят к пределу дальности радиосвязи с Порт—Артуром, а ответа из Санкт—Петербурга всё ещё нет, — глянул на часы. — Следует возвращаться назад», — решил он.

С получением от японского консула в Чифу известия об уходе русской эскадры из Порт—Артура «в неизвестном направлении», в Токио, на чрезвычайном совещании правительства под председательством императора, 22 января пришли к решению: «Война. Поскольку русская эскадра, свободная в своих действиях, может расстроить все планы и расчёты японского правительства».