Державин
Шрифт:
— Ах, читали вы, — залепетала девица, поглядывая на маменьку, — «Приключения маркиза Глаголя»? Вот прелесть одна! Мы даже дворню по именам сего романа переиначили: у нас каретником мосье Жан, а ключницу Хавронью нарекли мадамкой Антуанеттой...
Раздосадованный пустою болтовнёй, Державин неучтиво молчал.
— Но, маменька, почему наши российские кавалеры, — продолжала девица, бросая на сержанта уже злобные взгляды, — вовсе на маркиза Глаголя непохожи? Ах, Париж, мечта моя! Я, кажется, пешком бы до него добралась, чтобы только с сим благородным кавалером спознакомиться и загадочную его душу понять!..
«Тело моё родилось в России, а дух принадлежит короне французской», — спомнил Державин едкую фразу из ходившей в списках комедии «Бригадир» нового драматурга — господина Фонвизина.
По счастию, появился Бурсов, и сержант поспешил откланяться:
— Прошу простить, сударыни, меня хозяин ожидает.
Они прошлись, разговаривая, по комнатам, и Державин нашёл, что Бурсов порядочно знаком со словесностью, а ещё более сведущ в литературных сплетнях. Речь шла о знатной слёзной комедии «Лондонский купец, или Приключения Георга Варневаля», а также о питербурхском журнале «Всякая всячина», в коем якобы участвовала сама государыня.
В одной из комнат, в уголку за кустом китайской розы, сержант с немалым удивлением приметил Яковлева. Юноша, зардевшись, пылко говорил что-то — и кому! — прекрасной иностранке, которая в ответ тихо смеялась и перебирала белой ручкой его волосы.
«Скуреха непотребная! — ахнул Державин. — Увенчать голову супруга своего нескромным украшением, да ещё в его же дому!» И вдруг уловил меж женою и мужем явные перемиги.
— Да что же всё это значит? Выходит, ты её обещник тайный? — не удержался он простодушно, но его вопросы сразу же произвели между ними остуду.
Хозяин дал знак жене и молча удалился с ней во внутренние покои.
Найдя Блудова за игрой, сержант просил его тотчас же с ним уехать.
— И, братец, пустое! — благодушно отозвался тот, даже не подымая толстощёкого лица от карт. — Пол-Москвы знает, что красавица сия с ведома и согласия мужа торгует своими прелестями и молодых дворян обирает...
— Так я побегу к Яковлеву и обо всём его предупрежу! — скороговоркою бросил Державин. — Ведь он совсем ещё птенец-опёрыш, только из родительского гнезда вылетел. Бурсов же великое поганство в доме своём развёл!
За объяснением с Яковлевым и застал его хозяин, но подошёл ласково, распространил руки для объятия:
— Ну, Гаврило! Всех ты нас перепудрил! И поделом, коли поверить мог, что я на такие пакости способен. Да я на тебя зла не держу! И вот весь мой сказ: приходи, дружище, ко мне завтра в обед. Я тебе кучу новых виршей покажу и самых наших знаменитых стихотворцев — Сумарокова, Петрова, Майкова... А ты, юнец мокрогубый, — оборотился он к Яковлеву, — слюни-те подбери и на чужих жён не зарься, не то прикажу лакеям бить тебя жестоко...
«Пёс его знает, может, и вправду Блудов спьяну обнос на него возвёл?» — подумал Державин и сказал:
— Если ты беспритворно говоришь, не присуседиваешься, отчего ж не притить, приду...
Назавтра сержант в довольно весёлом расположении духа подошёл к дому Бурсова и, войдя в него, нашёл первый этаж пустым. А когда поднялся на второй, то увидел хозяина слегка хмельного, сидящим около расшитых шелками ширм за богатым столом. Неподалёку от него, на кушетке, лежал краснолицый поручик напольных войск, сжимая в кулаке здоровенную орясину.
— Здравствуй, голубчик Гаврило! Садись, сударка, ино потолкуем по душам, — с притворной томностью в голосе приветствовал его Бурсов. — Как ты меня, однако, вчерась знатно отщёлкал!..
«Эхма, брат! — сказал себе Державин. — Попался ты на простоватости своей. Вона как Бурсов тебя обалахтал!»
— Жену мою подстёгой непотребной представил, — продолжал хозяин, чистя ногти батистовым платочком, — а меня гадким обирохою!..
При сих словах зашевелился кто-то за ширмами.
— Неправда, сударь! — отрывисто возразил сержант. — Говорил я тебе вчерась только о том, что видал. А видал я, как твоя жена с прапорщиком Яковлевым любезничала, и явно... Ты же небось позлыдарить решил да со мной свести счёты! Теперь-то я вижу, кто ты есть!
— Ах плутяга! — вышел из-за стола Бурсов. — Кто же я? Ну-кась назови!
Державин уже не мог сдержать природной своей горячности и в запалке крикнул:
— Волк, вот ты кто! Только волк овчеобразный!
— Хватить вракать! — Бурсов сделал знак лежащему офицеру. — А ну-ка, дружок, дай ему для начала доброго подживотника!
Ширмы пали, и два мордастых лакея загородили Державину путь к двери.
— Нет, брат, он прав, а ты виноват! — подымаясь с кушетки, спокойно пробасил офицер. — И ежели кто из вас тронет его волосом, то я за него вступлюсь и переломаю вам руки и ноги...
Хозяин и его соумышленники попятились.
Только теперь признал Державин в офицере того самого поручика, которого в трактире едва не обыграли на поддельные шары.
— Пойдём отсель, — басил поручик, поигрывая дубиною, — а сунется кто, так смажу, что окакаетесь...
Но в перетруске сильной никто их удерживать не посмел.
На улице поручик протянул Державину руку:
— Пётр Гасвицкий, землемер из Саратова... Ты уж прости, едва не поотколотил тебе бока. Бурсов, повируха, передо мной обнести тебя хотел. Да, вишь, у лжи-то ноги коротки оказались.
— Спасибо, братец! — с чувством пожал его сильную руку Державин. — Выручил ты меня, и крепко. С природным дворянином повалтузиться ещё куда ни шло — не впервой. А вот когда тебе лакеи могут палками спину понагреть — и вовсе поносно...
Переулком, мимо Селезневских бань, вышли на Царицыну площадь, где клубилась толпа перед обширным деревянным театром. У входа в театр с высокого помоста пестро размалёванный человек в высоком шутовском колпаке выкрикивал, ломая слова:
— Высокопочтенный господа доброжелатель! Мы имель честь показать вам наш удивительный действий, а вы, нас похваляя, дариль нам денег по возможности, за что мы покорно благодарствуем! Но как насталь время наш отъезд, то я, Паячи, не могу отъехать без того, чтобы наперёд не проститься и почтеннейший публикум ещё не повеселить. Итак, я имею честь пригласить вас на пантомим и буду стараться представить всё наилучшим образом. Но Паячи покорно вас просит, чтобы вас быль побольше, дабы я побольше собраль денег. Вам же ведомо, как бедный Паячи дрожит на верёвке и чувствует со страху то жар, то холод...