Державы Российской посол
Шрифт:
Послу же Куракину задача – изображать в Гааге мину гордую и непринужденную при плохой игре, отражать нападки, глушить неприязненные отзвуки скандала.
11
Правда ли, что царь приедет в Париж? В газетах об этом ни слова, в Пале-Рояле ответа прямого не добиться, но все кругом говорят…
– Да, господа, готовьтесь! – дразнит Сен-Симон. – Нам надлежит приручить «северного медведя».
Всезнающий граф носится по Парижу в легкой пароконной коляске,
– Скоро, скоро, друзья мои… Из Голландии пишут – выедет к нам до конца месяца.
Забыта девица де Ретц, которая ужинала в лесу голая, с молодыми кавалерами. Забыт буйный де Шароле, застреливший из пистолета пожилого буржуа, – тот стоял у своей лавки в ночном колпаке и оскорбил взор герцога. Теперь самое волнующее – прибытие Петра, суверена занесенной снегами России.
– Неужели он привезет и царицу?
– Невозможно, граф!
– Царица-прачка! Как хотите, но порог моего дома она не переступит.
Затяжной мартовский дождь не отменил журфикс у герцогини де Берри. Все ждали Сен-Симона. Наслаждаясь вниманием, он говорит с видом игриво-многозначительным:
– Ситуация затруднительная… Надо заменить ему царицу.
– Попытаюсь, – бросает с вызовом хозяйка, кокетливо выпятив нижнюю губку.
Нимфа на полотне, над диваном, похожа на де Берри – губами, нежным овалом лица. Диван занимает почти половину комнаты, гости уместились на нем в разнообразных позах. Сен-Симон стоит, он забежал на минуту.
– Вам не придется даже каяться, герцогиня, – улыбается он. – Вы послужите Франции.
Отчаянная де Берри неутомима в светских удовольствиях, но раз в год прерывает их, чтобы удалиться для исповеди и поста. Гадатель предсказал ей, что она умрет молодой.
В коридоре Сен-Сира на графа вихрем налетают воспитанницы. Многих он знает с их младенчества.
– Какие люди в России? Черные, как негры?
Попечительница школы – престарелая мадам де Ментенон, вдова Людовика Четырнадцатого. Он обвенчался с ней тайком, ночью, в кабинете Версаля. Сен-Симон сделал ее персонажем заметным в своих записках. Беседуя с ней, внимаешь веку ушедшему.
Ментенон полулежала в кресле. Натертое мазями лицо белело мертвенно. Около нее бубнила усталым голосом читальщица.
– Похождения Телемака! – воскликнул Сен-Симон. – Милая старина.
– Нынешние романы неприличны. Друг мой, неужели регент примет московита?
– Почему же нет? Царь захочет видеть и вас.
– Нет, нет… Невозможно, граф! Людовик не приглашал русских. Я не должна… Я запрусь в спальне.
– Препятствие для царя ничтожное. После того, как он взломал столько крепостей…
Ментенон простонала, тонкие, искривленные подагрой руки поднялись с мольбой.
– Спасите
– Париж ночей не спит, ожидая царя, – сказал Сен-Симон маркизу Сен-Полю. – Великан с дубиной… Это что-то вроде Страшного суда. Да, вы же видели его в Курляндии… Он действительно бьет министров?
– Кое-кому попадало.
– Что ж, избивать дураков похвально. Я бы сам вооружился дубиной.
Дружба с графом, усердным летописцем Парижа, Сен-Полю весьма на руку. Куракин просит сообщать, что говорит столица о царской особе, как будет встречать.
Дюбуа пустил слух, что царь болен и вряд ли двинется с места. Предвидится восшествие на престол Алексея, укрывшегося от отца в Австрии. Царевич враждебен начинаниям Петра, и Россия опять замкнется в своей дикости. Сурдеваль – секретарь аббата – расписывал красками зловещими жестокость царевича.
– Он истязал Шарлотту, убил ее. Слушайте, что она писала родителям: «Я всего лишь несчастная жертва»! Нет, нет, господа, запад и восток несовместимы!
Сен-Поль не утерпел.
– Странно, – возразил он. – Франция все же находит общий язык с турецким султаном.
В посольских особняках Парижа оживление. Особенно встревожены англичане. Инструкция послу Стэру гласит:
«Вы должны употребить все свои старания, чтобы проникнуть в его виды и планы и информироваться о договоре или переговорах, которые могут иметь место между этим государем и парижским двором».
Альберони надеется – Франция, сблизившись с царем, отдалится от Англии. Рознь между неприятелями выгодна. Испанец Челламаре следит за событиями, иногда делится с Сен-Полем:
– У нас собираются пригласить царя в Мадрид. Необходимо прощупать почву.
Неугомонный Герц представил регенту записку – на случай, если Франция согласится посредничать в северной войне. Король Карл уступит Санктпетербург, – считает барон, пусть регент уговорит царя отказаться от Ревеля. За это Петру будет отдан Висмар, ворота в Германию. Между строк читалось – отсюда может возникнуть конфликт с императором, для Франции полезный.
– Выбросьте Герца из головы, – сказал регенту Дюбуа – Англичане арестовали его.
– Кажется, я и вас выброшу, – стонал Филипп и поднимался в свою лабораторию.
Он запирался там все чаще. Придворные заметили, что регент побледнел, стал капризнее за едой.
Хмурый, невыспавшийся, в халате, он вошел в биллиардную Пале-Рояля, удостоил играющих небрежным кивком. Глаза Филиппа блуждали, он машинально взял поданный ему кий.
– Господа, кто поедет на границу?
Сановники переглянулись. Чей-то голос нарушил робкое молчание:
– Я слышал, ваше высочество, у фаворитов царя плечи не заживают от его палки.
Регент поднял кий.
– Вы, – произнес он, набычившись, и коснулся острием кавалера де Либуа, самого молодого, в небольшом чине.