Державы Российской посол
Шрифт:
Коли так, подумал Борис, я знатностью выше, подойду, протянув ему руку. А хоть бы и равен был! Не я, держава Российская изъявляет расположение…
– Беда, Федька, – шепнул Борис, раздеваясь в гостиничной каморе. – Липовые мы с тобой итальянцы.
Надо же такому случиться! Борис едва не повернул обратно за порог, спасаясь от объятий, от пылкой итальянской скороговорки. Вишь, мадонна привела земляка! Вот ведь напасть…
– Полно, князь-боярин, –
– А сам-то он?
– Из Неаполя вроде…
Тогда, может, обойдется. Федьке сказать, чтобы болтал поменьше…
Но только храп донесся до азовца из-под одеяла. Князь-боярин, умаявшись в дороге, уснул.
Оказалось, итальянец в Эгере не диковина. Венгерские короли жаловали фряжских каменщиков, ваятелей, резчиков, зодчих. Целая улица ими заселена и отстроена – Итальянская. Так же назван один из бастионов града.
Столицей служить Агрии вряд ли пристало. Крепость обширна, однако сложена грубо, презентабельного вида не имеет. Башни низки, стены после многих баталий и осад заделаны худо. Добавляют кирпич, разбирая поваленные мечети – память турецкого полона.
Посреди города, в низине, пруд. На берегах – кузницы, пробуждаются чуть свет, гремят. Мычит, сходя к водопою, скотина, пригнанная для армии, для рабочих людей, для множества приезжих. Дипломаты, купцы, торгующие неведомо чем… Ракоци в отъезде. Слоняется у крепости надменный горбун в очках, уверяющий, будто умеет превращать свинец в золото. Сулит обогатить сим открытием венгров.
– Король Карл, – сказал Борису маркиз Дезальер, – доверился алхимику. Тот кормился в Стокгольме месяца два, представил королю бляшку величиной с луидор. Вероятно, припрятанную… По-моему, они шарлатаны…
Дезальер, лейтенант-генерал Людовика, мешает итальянские слова с французскими. Чтобы свидеться с Ракоци, сделал вояж потруднее куракинского – через Турцию. А сдается, сейчас из Версаля. Парик уложен, завит, напудрен, пахнет дворцовой цирюльней, отвислые щеки, в крупных родимых пятнах, выбриты, тонкий узор на кафтане не попорчен – уберег от назойливых эгерских гусей.
– Чем старше человек, тем больше ему следует заботиться о своей внешности, мой ученый синьор.
Ученый, блистательный, любезнейший… Генерал величает Бориса с ужимкой насмешливой и подчас лукавой.
– Здесь все притворяются, кроме меня. Слава богу, мне-то прятать нечего.
Француз под собственным именем. Следовательно, союзник венгров.
Посол его королевского величества помещен в епископском дворце, в лучшем здании Эгера. Прихотливая – но не по церковному чину – лепка расплелась по фасаду. Дезальер привел молодого инженера, чтобы сразиться в шахматы. Фигуры из слоновой кости – подарок турецкого паши, как равно и кальян на столе маркиза.
– Эта забава вышла из моды, – говорит он, расставляя фигуры. – В Париже высший свет предпочитает карты.
Сие, верно, в адрес Ракоци.
– Меня не удивит, если Ракоци пригреет алхимика. Даже король Карл попался на удочку… Рассчитывает на чудеса тот, у кого дела плохи, вы не находите?
Бросив быстрый вопросительный взгляд на Бориса, маркиз схватил с доски слона, помахал в воздухе. Длинноногий, с хоботом тонким, как клюв, слон нес на спине паланкин, набитый седоками в чалмах.
– Мне странно, – ответил Борис, – отчего Карл так долго кружится в Польше.
– Он забавляется войной. Зачем ему торопиться? В кредитах мы ему не откажем.
И, сделав слоном выпад, почти к носу Бориса:
– Карл сомнет московитов в любой миг. У царя командуют наемники, своего стратега у него нет. Шотландцы, немцы, датчане… Добывают соболей для своих любовниц. Русские против Карла – дети.
– Нарву он потерял все же.
Борис сказал и засомневался – стоило ли насчет Нарвы? А тот наступал на него, грозил слоном.
– Мелочь, синьор! Карл прозевал пешку… У царя неприятности, взбунтовались казаки. В Аст… Астра… В Стамбуле мне говорили… На конце хан, что же еще может быть… Астрахан, если не ошибаюсь.
Астрахань? Может, врут турки!.. Шафиров позаботился бы – заброшен посол за тридевять земель, вестей из Москвы никаких. Ну чего вцепился старик в слона, не ставит на место?
– У каждого венценосца есть свои венгры. – И Дезальер затрясся от смеха, довольный каламбуром. – Так я и доложу моему правителю. Он спросит меня: «Дезальер, это все, что вы привезли?» Я скажу: «Да, ваше величество, все».
«Уж будто бы все?» – откликнулся Борис мысленно. Строй своих фигур не нарушил, ждал, когда генерал соизволит начать кампанию.
– Астрахан, Астрахан, – выговорил тот с облегчением. – Проклятие! У меня отвалятся уши. Варварское сочетание звуков, из месяца в месяц… Астрахан, Ракоци… Я скажу королю – ваше величество, Венгрия слишком удалена от нас, прикажите передвинуть ее поближе! Ха-ха!
– Ему не хватает своих венгров? – и Борис изобразил шутливое недоумение. – Ваш король завидует Иосифу?
– Отлично сказано, синьор! Нет, боже избави, пусть император справляется!
Слона, наконец, оставил в покое. Взял две ладьи, щелкнул, сталкивая их, и опрокинул ферзя.
– Ракоци безумец. Что он вбил себе в голову? Соединиться с нашими войсками? От Гохштедта нас прогнали и всыпали в зад картечью. Шансов никаких. Пока Иосиф занят на западе, венгры могут дышать. Империя их раздавит, рано или поздно. Кто им поможет? Легче всего, конечно, царю…
Умолк, теребил фигуры, потупившись, но с ожиданием столь упорным, что Борис не выдержал.
– Легче, – кивнул он, чувствуя, как кровь покалывает ему щеки.
Кампании шахматной они так и не начали.