Державы земные
Шрифт:
– Нет. Подсчитай вероятности, а затем стохастически…
– Если бы процесс был итерационным, возможно, но если однократным…
Они говорили все быстрее, пока это не превратилось в нечто среднее между взрыкиванием и лаем, а затем внезапно замолчали.
Джон непонимающе поглядел на них.
– Ну… и?
Блю повернулся к нему:
– Мы продолжаем идти. Вполне возможно, что сброшенный груз уже на месте. Или, если это только проблемы со связью, связь восстановится. В любом случае то, что мы будем дальше идти по маршруту, –
Он немного помолчал.
– Так что надо действовать предсказуемо.
Джон задумчиво почесал трехдневную щетину, а затем кивнул.
– Я о том же думал, но, скорее, на основе интуиции, чем математики.
Он огляделся.
– Все согласны?
Все согласились.
– О’кей, значит, идем дальше.
Дункан почесал бок задней лапой.
– Хорошо было бы найти способ посмотреть на спутники.
Джон покачал головой.
– Они на высоте в девяносто километров. Будь у нас телескоп…
– Мы можем, – перебил его Рекс.
Джон резко повернул голову.
– Нет, не можем. Я знаю весь груз, какой есть на муле, и…
Рекс даже не стал скрывать насмешки над интеллектом Джона, чуть выше среднего. Блю хорошо знал этот взгляд, и ему это не нравилось. Рексу следовало бы больше уважать старших.
– Мы его сделаем, – сказал Рекс. – Возьмем несколько камер со скафандров, разнесем их в стороны на поверхности, напишем программу для съемки с долгой выдержкой и получим снимок с большой апертуры.
У Джона был такой вид, будто его ударили под дых.
– Ты хочешь сказать, что…
– Дай мне час, и я сделаю тебе снимки спутников в высоком разрешении.
Дункан поднял голову, наконец-то услышав в разговоре о кризисной ситуации что-то не менее увлекательное, чем его игры.
– Моя игра все равно идет в режиме оффлайн, так что время не давит.
– Какое это имеет отношение? – спросил Блю, глядя на него.
– Я могу выйти поставить камеры!
Блю кивнул.
– А я тебе помогу.
Надо же кому-то за ним приглядывать.
Блю сел на покрытую лунной пылью поверхность и принялся вертеть камеру из стороны в сторону передними лапами в перчатках, стараясь понадежнее установить ее между мелких камней. Отошел назад и поглядел на нее, проверяя, чтобы она смотрела точно вверх. Одна готова, одна осталась.
На каком расстоянии ее поставить? Он посмотрел влево, на небольшой синий купол палатки и золотистый тент над ней. Мул лежал в десяти метрах от палатки, поджав паучьи лапки и расставив в стороны солнечные батареи. Если он ориентирует батареи с севера на юг, то следующую камеру надо поставить… вон там. Блю развернулся и пошел.
На полдороге не удержался и дал команду системе скафандра включить радио, чтобы подслушивать Макса и Дункана.
– …ваше поколение не понимает, насколько жестоки и склонны к насилию эти люди, – говорил Макс. – А лично твоя проблема в том, что ты вообще не понимаешь, что такое насилие. Ты все свободное время в игры играешь, и когда ты там убиваешь компьютерного персонажа, он просто исчезает. Когда ты убиваешь персонажа другого игрока, он просто возрождается. Тебе надо побольше историю изучать. Люди кровожадны. Взять хотя бы, сколько у них в истории войн было, – это просто безумие. Даже когда не было формального состояния войны, они всегда находили слабого, чтобы подавить его. Они мерзкие.
Макс помолчал.
– Животные, – добавил он.
– Ага, конечно, но с течением времени насилия становилось меньше. Блю рассказывал вчера вечером про того человека, как его, Пинкмана?
– Пинкера.
Блю навострил уши. Он и не знал, что его рассказ произвел на Дункана впечатление.
– В любом случае, все уже не так, как столетия назад, – продолжал Дункан. – Теперь люди все улаживают по закону, в суде, и, сам понимаешь, ненасильственные методы решения проблем лучше, чем…
– Ненасильственных решений не бывает, – перебил его Макс. – Есть открытое насилие и скрытое. То, что люди используют суды, не означает, что насилия стало меньше. Если уж на то пошло, то они научились более эффективно использовать насилие.
– Чо?
Блю дошел до места установки второй камеры, угнездил ее в грунте и проверил вертикальность, продолжая слушать.
– Люди поняли, что можно наказать одного для острастки и остальные не будут высовываться, – продолжал Макс. – В одном столетии убили десять процентов населения, а в следующем десять процентов в государственные тюрьмы посадили – поработили, чтобы остальные слушались. И что лучше, скажи мне?
Дункан немного помолчал, прежде чем ответить.
– Ну… все равно лучше, когда насилия меньше?
– Но насилия не меньше! По крайней мере, в первом варианте все честно. Ты знаешь, что к чему. Правительство пытается тебя убить, ты защищаешься. А во втором? Сплошная ложь. Правительство говорит тебе, что будет честное судебное разбирательство. А теперь погляди на Майка Мартина. По крайней мере, он вовремя понял, что это ловушка, дал взятку и ускользнул… но большинство этих бедолаг были глупы и верили обещаниям. Ты знаешь, что с ними теперь.
– Так что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что тебе надо понять, что люди склонны к насилию – серьезному и систематическому насилию. Их «миролюбивая» система – обман. Вот в чем истина, что бы там ни говорил Блю.
Блю почувствовал, что щелкнул зубами от злости.
– И что мне даст это понимание?
Макс зарычал.
– Оно даст тебе понимание того, что когда правительство явится сюда, чтобы убить тебя, ты должен отбиваться и убить несколько обезьян, прежде чем погибнешь. Лучше умереть стоя, чем…