Шрифт:
Автобус переполнен. В обед, когда Карин едет домой, автобус всегда переполнен. Люди толпятся в основном у дверей. Карин стоит в проходе, в середине. Здесь не так тесно. Мужчины, правда не все, но многие, поглядывают на Карин. Она это замечает, но ее это не очень трогает. Скорее наоборот. «Пусть себе глазеют, — размышляет она, — если им приятно». Карин знает,
«Четырнадцать — когда это было. Теперь не четырнадцать. Через месяц исполнится пятнадцать. Только уж такой, как бабушка, быть не хотелось бы, — рассуждает Карин. — Нет, только не такой, как она».
«Какая разница — четырнадцать или пятнадцать», — говорит бабушка.
Но у Карин свои представления о возрасте. Ведь в четырнадцать лет она была еще совсем ребенком. Тем более в тринадцать. А вот в пятнадцать — в пятнадцать уже все по-другому.
Между тем автобус приближается к остановке, где обычно подсаживается Петер. Как правило, один, иногда вместе со своим школьным товарищем. Да вот и он, стоит и ждет. На сей раз один. Это хорошо.
Петер заходит, и автобус катит дальше. Наверно, он ее просто не видит.
«Да наверняка видит, — размышляет Карин. — Ясное дело, видит. Просто притворяется. И что только с ним происходит? Вот уже несколько дней. Какой-то ершистый стал. Словно я ему враг. И все после того, как он побывал со своим классом в пансионате. Наверно, там что-то случилось, но все молчат, словно в рот воды набрали. И Петер молчит. А Артур тем более. Отправились всем классом в пансионат в Валлис, вернулись на неделю раньше. А теперь, когда спрашиваешь, почему вернулись раньше, слышишь лишь пустые отговорки».
Карин протискивается вперед, непрестанно приговаривая «извините-извините». Чтобы ее пропустить, пассажирам приходится плотнее прижиматься друг к другу. Просто у Карин обворожительная улыбка, которая никого не оставляет равнодушным.
Пробравшись сквозь толпу, она наконец добирается до Петера.
— Привет, — говорит Карин.
— Привет, — отвечает он и больше ни слова. Даже почти не смотрит на нее. И что это с ним в самом деле?
— Сегодня утром в автобусе тебя не было, — говорит она.
— Нет.
— И вчера тоже.
— Нет.
— Что-нибудь случилось?
— Я теперь езжу чуть раньше, чтобы успеть позаниматься до начала уроков.
«Все-то он врет, — размышляет про себя Карин. — Раньше, только чтобы увидеться со мной, он поехал бы на любом автобусе. Нечего врать, если не умеешь. Просто он избегает меня. А жаль. Когда утром мы вместе с ним едем в школу, так радостно на душе. Даже если предстоит контрольная по английскому».
— За что ты злишься на меня? — спрашивает она.
— Я? Да нет. Откуда ты взяла?
— Ты очень изменился.
— Неужели? Просто утром я раньше обычного иду в школу. Видишь ли, сейчас мне приходится здорово вкалывать, вот и все.
— С тех пор как вы все вместе съездили в пансионат, тебя словно подменили. А ведь прошло всего девять, нет, десять дней.
— Неужели?
Раз он ни о чем не хочет говорить, ничего не поделаешь. К тому же автобус — не самое подходящее место для выяснения отношений. Здесь все, что говоришь, слышно. На следующей остановке им обоим выходить, а потом еще чуть-чуть надо пройти пешком. До Антеннен-гассе, где Карин повернет направо.
Они выходят из автобуса и идут рядом. День стоит ясный и теплый. Под ноги им на асфальт ложатся тени. Короткие, потому что солнце высоко. Карин разглядывает тень. Солнечные лучи словно обтекают ее руки и узкие бедра — прямо кусочек солнца на земле.
— И все это после вашего пансионата, — никак не успокоится Карин. — Что же там произошло?
— Ничего особенного. А что, собственно, там могло произойти?
— Вы ведь вернулись раньше времени. Почему?
— Разве Артур ничего не рассказывал?
— Он говорил, что помещение занял какой-то другой класс. Но это все выдумки. Никто и не верит. Когда папа сказал, такого не может быть, мне стало ясно, все это — ерунда, потому что тогда они должны были бы вернуть деньги. Посмотрел бы ты на Артура в тот момент, когда он доказывал: «Да ты что, ни в коем случае, и речи быть не могло о том, чтобы потребовать деньги обратно. Это выглядело бы смешно, никто бы так никогда не сделал, а мы чем хуже? Разве нам эти деньги нужнее, чем другим? Если будешь требовать деньги назад, то я вообще брошу школу. Тогда делай что хочешь». Вот так, и все же почему вы вернулись раньше?
— Артур наверняка тебе все рассказал.
— Мне в общем-то все равно. Только почему ты не желаешь больше со мной разговаривать — вот что мне хотелось бы знать.
— Разве мы сейчас не разговариваем?
— Но как! Так по-идиотски не разговаривают друг с другом даже мои родители.
«Может, он завел себе новую подружку, красивее меня, — размышляет Карин. — Попробуй тут разберись. Внешне-то я ничего. Стройна, хоть и ем все подряд. На мне это никак не сказывается. Тут бабушка всегда начеку. На ужин только чашка чая, да и то без сахара. Как бы не умереть от голода».
— Артур рассказал мне, что вы там подрались. Это правда?
— Кто с кем?
— Ты с Артуром.
— Если он говорит, значит, так оно и есть. А почему это тебя так интересует?
— Интересует, и все.
Петер не отвечает. Резким движением оп перехватывает сумку с тетрадями и учебниками другой рукой. И продолжает молчать.
«Еще заговорит, — думает она. — Просто не надо его теребить».
— Да, — нарушает молчание Петер. — В общем, мы подрались. Точнее говоря, он меня избил. Да, он меня избил. Потому что сильнее меня.