Держите вора
Шрифт:
«Кому об этом было известно?»
«Никому. Хотя, пожалуй, Петеру».
Теперь все устремили взгляды на меня. Мне показалось, я покраснел от смущения, а полицейский спросил:
«А где Петер?»
«Здесь я», — выкрикнул я, сделав шаг вперед.
Полицейский подошел ко мне и спросил:
«Это ты похитил деньги?»
«Нет», — проговорил я.
«Я тебе верю, — сказал он и добавил: — Вот так-то».
Штрассер был явно разочарован. И мы тоже. В общем, мы ожидали большего: допроса и, наверно, даже снятия отпечатков пальцев. Но полицейский снова направился
«Что вы намерены предпринять?» — спросил его Штрассер.
«Тут и предпринимать нечего. Деньги ведь исчезли».
«Необходимо провести обыск в доме, — сказал Штрассер. — Не мог же он запрятать деньги в другом месте».
Тут к разговору неожиданно подключилась госпожа Штрассер:
«Да, да. Необходимо провести обыск».
«Это лишено всякого смысла, — ответил полицейский. — Ведь похищенных денег в доме нет».
«А откуда вы это знаете?»
«Вот знаю».
«Тогда, может быть, вам известно и кто их похитил?»
«Разумеется, — сказал полицейский, наливая себе еще один стакан вина. — Мне все известно».
Я подумал, что он фантазирует или просто разыгрывает нас. Тут Штрассер произнес со злостью в голосе:
«Вам это не может быть известно. Вы ведь никого не допрашивали. Не осматривали места преступления и не обнаружили никаких следов».
«Кто же он?» — поинтересовался кто-то из нас.
«Никто из вас, — ответил полицейский. — Провалиться мне на этом месте, если это не так».
Он присел к столу, осушил стакан и закрыл глаза. Потом тыльной стороной руки провел по губам и сказал:
«Считайте, друзья мои, что все ваши денежки пошли прахом, их вы больше никогда не увидите. И вора, разумеется, тоже».
«Кто же он?»
«Итальянец. Каневари».
«Кто это?»
«Его зовут Пьетро Каневари. Два дня назад нам позвонили сверху, из Маттмарка, и сообщили, что задержан итальянец, который воровал в столовой. Такое сплошь и рядом случается. В основном крадут деньги, а также продукты и консервы. Итальянцы, как правило, воруют не только деньги. В основном деньги, это понятно, но по возможности всегда прихватывают с собой несколько банок консервов. Чтобы чего-нибудь пожевать в дороге. Меня удивляет только, что Каневари не прихватил с собой ничего, кроме денег».
«Это не мог быть он, — заметил Сильвио. — Ведь деньги были похищены у нас только минувшей ночью».
Полицейский никак не отреагировал на эту реплику и продолжил свой рассказ.
«Тогда я направился туда и там его арестовал. Арестованных здесь, в горах, мы препровождаем вниз в тюрьму, в Фисп. Итак, я звоню в Фисп и объясняю, что есть тут у меня один, когда можно его привезти. Лучше всего, если бы ты доставил его послезавтра. Я говорю Каневари, послезавтра я доставлю тебя в Фисп, а пока вынужден держать тебя здесь. Итальянцы — вежливые люди, что есть, то есть — этого у них не отнять. Каневари только произнес в ответ: «Bene» [1] , потому что по-немецки он говорит плохо. Я посадил его под стражу, но он сбежал. Вчера ночью».
1
Хорошо (итал.).
«Из
«Здесь наверху у нас нет настоящей тюрьмы. Просто помещение с решетками на окнах. Что он сумеет открыть замок — этого я от него не ожидал. Хотя они — прожженная публика. Итальянец способен открыть замок с помощью заколки для волос. Так или иначе Каневари удалось открыть замок и скрыться. Внешне он худощавый, но уже старый. Ему, наверно, уже пятьдесят. Впрочем, я не уверен. Ведь он с юга Италии, а там они уже в двадцать пять выглядят как их дедушки.
«И вы предполагаете, — поинтересовалась госпожа Штрассер, — что это сделал он?»
«Не только предполагаю, но твердо знаю. В конце концов, опыт тоже что-нибудь да значит. Удивительно только, что он не прихватил с собой никаких консервов».
«А знаете, я недосчиталась трех банок с вареньем, — сказала госпожа Штрассер. — Мне это сегодня утром бросилось в глаза».
Полицейский возликовал:
«Ну, что я говорил! Тогда все ясно. Итальянцы очень любят варенье. Они могут есть его столовой ложкой».
«Это еще вовсе не доказательство, что деньги похитил именно он», — заметил Сильвио.
«А для меня доказательство», — парировал полицейский.
«Ты, Сильвио, просто хочешь, чтобы против пего не было никаких улик, потому что ты сам итальянец», — бросил Мартин.
«Я не итальянец».
«А твой отец?»
«Ну-ка, спокойно! — крикнул Штрассер. — Я полагаю, господин полицейский знает, что говорит. У нас теперь есть все основания радоваться, что злоумышленник не из нашего класса. Итальянец он или нет — не играет никакой роли. Ему наверняка не удастся далеко уйти с деньгами. Его скоро схватят в Фиспе».
В ответ полицейский только рассмеялся:
«Думаю, он не настолько глуп, чтобы направиться в Фисп. Идти в глубь страны, когда отсюда до границы с десяток километров, не более. Нет, нет, он наверняка двинется не с гор, а в горы. В сторону границы. Они, итальянцы, всегда выбирают такой маршрут. Когда что-нибудь стащат или просто возвращаются домой, они идут пешком вдоль Фиспа и далее в горы, через перевал Монтеморо, а потом спускаются в долину Анцы. Что до денег, го пиши пропало. А самому Каневари можно только пожелать приятного пути. — Эта мысль, видимо, понравилась ему самому, и он рассмеялся: — Теперь его и след простыл. Он уже в Италии».
«С нашими деньгами, — заметил Штрассер. — А нам хоть уезжай отсюда до срока».
Я думаю, всем было безразлично. Меня, например, такой поворот событий вполне устраивал. После драки с Артуром мне так хотелось вернуться домой. Кстати, не нашлось никого, кто в этой ситуации сказал бы «как жалко». Кто-то спросил: «Ну и когда же мы уедем?» Между тем полицейский встал и уже собрался было уходить.
«Значит, так, — проговорил он. — Я составлю протокол, а завтра, господин учитель, когда вы будете в городе, вы сможете его подписать. Вот все, что зависит от меня».