Дерзкая на десерт
Шрифт:
– Я буду готовить мясо, – отвечает Козырев, и это звучит так порочно, что я сразу проникаюсь двусмысленностью его фразы. – Будет сочно, – обещает он, и мой организм внезапно с ним соглашается.
В животе становится сначала холодно, пресловутые бабочки порхают как у подростка, и потом сразу тяжело и горячо.
– В меня не влезет, – ляпаю я, находясь в шоке от собственных ощущений.
Не от того, что Козырев меня возбуждает, а от того, что мне достаточно представить, что сегодня он окажется во мне,
– Главное, аппетит нагулять, – серьезно отвечает Влад, а в глазах прыгают смешинки.
И я бы, может, тоже посмеялась над очередной непристойностью, но животом чувствую, как вертел, на котором будут готовить чье-то сочное мяско, уже приобретает нужную твердость.
Самое время дать по тапкам.
Козырев, будто почувствовав, что я заколебалась, прекращает мои метания чисто мужским способом.
Он меня целует.
И я могу сказать, что Влад реально знает, что делает.
Если до этого момента все походило на игру ленивого хищника с мелкой добычей, которой позволялось думать, что из ловушки существует выход, то сейчас все становится иначе. Все подначки, провокации, иллюзии, что у меня есть выбор, рассеиваются.
Здесь и сейчас на этой кухне в наличие высокий, сильный, полуголый сексуальный мужчина, который выбрал себе женщину на ночь, и я.
И Сева.
Но играет за другую команду.
Поцелуй Козырева, как клеймо, обжигает губы. Его язык исследует меня, и я ему отвечаю. Руки Влада тоже не скромничают, тискают бедра и ягодицы, сильнее вжимая в пах, и от этого коленки у меня слабеют.
Недолго думая, Козырев разворачивает меня к себе спиной, трется стояком об попку, сжимает грудь, которой уже тесно в одежде, покрывает поцелуями шею и ниже. Еще ниже.
Влажный поцелуй между лопаток лишает меня воли, и, хотя я уже лежу грудью на шикарной столешнице, мне и в голову не приходит возмутиться.
Лиф платья сидит довольно плотно, а вот подол…
Поглаживая дрожащие бедра, мужская рука скользит под тканью.
Никаких экивоков. Пара секунд, и трусики сдвинуты с законного места. Ощутив пальцы Козырева там, где им не место, я виляю попкой, но лишь облегчаю ему доступ к моей киске.
– Хорошая девочка, – одобряет Влад, открывая для себя насколько я намокла внизу.
Глава 14. Надругательство
А еще Козырев обнаруживает, что там я гладко выбрита.
– Кто-то готовился? – хрипло спрашивает он, заставляя кончики моих ушей гореть, как у старшеклассницы, застуканной за рукоблудием.
– Вовсе нет!
Только моя фраза звучит не очень убедительно, так как произнесена с придыханием от того, что Влад, не церемонясь, всей ладонью сжимает мою киску, будто выдавливая из нее, как из персика, сок, проступающий между бархатистых губок.
– Ну-ну, – не верит
Я бы тоже не поверила.
Ни одной лишней ворсинки, только вельветовая мягкость наливающихся желанием складочек, между которыми, продолжая свою диверсионную деятельность, погружает палец Козырев.
От внезапного прилива тепла между ног, я замираю.
Все это безобразие, разумеется, возмутительно, но так восхитительно уместна грубоватая подушечка на нежной чувствительной плоти, что киска сладко сжимается, вынуждая меня изнывать от желания потереться о наглые пальцы.
Влад же, подло игнорируя мои потребности, и не думает приласкать, попавшее ему в руки сокровище! Он нацеловывает мне шею, а внизу и пальцем не шевелит! Мерзавец!
Хотя в шею поцелуи я люблю, но это свинство!
Навалившись и легко покусывая меня в оголенное плечо, Козырев продолжает меня прижимать к столешнице, и, чувствуя тяжесть его тела, я покрываюсь мурашками. Грудь, придавленная к столу, начинает ныть. Соски твердеют и болезненно трутся о плотную ткань платья.
Киска в предвкушении выделяет еще больше смазки, постыдно намекая, что сегодня тут рады гостям.
И вместо того, чтобы, наконец, сделать хоть что-то, Козырев, возбудив меня…
Убирает руку!
Этот мерзавец оставляет меня с текущей киской!
Я вся позорно мокрая. Он это знает. Я знаю, что он знает.
И отходит от меня, как ни в чем не бывало!
Да я отсюда вижу, как топорщится его ширинка!
И глаза у него голодные!
Но он только облизывает палец, блестящий от моей смазки, и предлагает:
– Располагайся. Сейчас я займусь главным.
И при этом поедает взглядом мои губы, которые я от чувств так накусала, что они горят.
Главным?
Главное, он только что упустил!
Я пытаюсь убедить себя, что я и ничего не хотела, и не собиралась, но влажные трусики напоминают, что нас отвергли! Надо уйти, громко хлопнув дверью!
И не надо пялиться на пресс в кубиках.
И на то, что ниже пресса, тоже не нужно!
Но таращиться на очевидный стояк Козырева я перестаю, только когда он заходит за кухонный остров и споласкивает руки. Теперь я гипнотизирую мускулистые руки, длинные пальцы, которые могли бы…
Черт!
От раздражения у меня возвращается дар речи.
Стараясь не слишком гневно сопеть, я упрекаю:
– Это что сейчас было! Кто-то нарушает уговор! Я не стонала!
Блин, почему в моем голосе слышно не только претензию, но и сожаление?
А Влад достает из холодильника блюдо, накрытое салфеткой, и отвечает:
– Это был аперитив. Для аппетита, – серьезно отвечает он.
Это он сейчас про какой аппетит? Сексуальный?
Продолжая меня интриговать, Козырев не снимает салфетку, и я злюсь еще больше.