Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
Иначе за что я им так много отвешиваю, мать вашу???
– Он и так думает! Он мне сумки помогал нести! И везде меня отвёз, где я просила…Он хороший! – выдаёт она возмущенным тоном, а я выключаю воду и обхватываю её за талию, прижимая к двери ванной комнаты.
– Хороший, значит? – спрашиваю, заглядывая в зелёные глаза.
– Да! – выдаёт она, насупившись. Такая смешная. Если наши дети будут делать так же…Я с ума сойду…Они из меня верёвки вить будут…
– Ведьма… – шепчу, сжимая челюсть в тиски. Веду ладонью по гладкой ткани и дёргаю за пояс, который тут же опадает и раскрывает
– Глеб…М…ммм…
– Отшлёпаю, – скупо отрезаю, задевая сосок кончиком носа. Вдыхаю запах. Нет, блядь. У неё реально какие-то навыки по приручению.
Или же это какая-то встроенная функция.
Почему меня всё время так штырит?
Ощущение, что я реально наркоман. Запах ведьмы, её вкус…Мгновенно понимаю, что нюхать хочу. И лучший ужин для меня сейчас передо мной.
Падаю перед ней на колени, а она вздрагивает.
– Что ты…Глеб… – выдыхает, как только я вжимаю её в дверь прикосновением губ к чувственной плоти. – Ах… – громко вздыхает, зажимая рот одной рукой, а второй зарывается в мои волосы.
– Шире…Разведи шире, – ныряю в неё языком, как только получаю лучший доступ. Пиздец соскучился. Она постанывает, занижая децибелы ладонью. Видимо, не хочет, чтобы слышали соседи, мы ведь в обычной квартире сейчас.
Поджимая ноги, двигается бёдрами на встречу. Кайфует тигрица. Вижу, что на грани балансирует. Дышит так, словно километр только что отбежала. Скулит…
А затем и вовсе взрывается, осколками меня задевая…
Вся течёт…Я нюхаю, и крыша едет.
И сам уже не знаю, куда податься.
Не успеваю встать, как она рывком меня сама поднимает и встаёт на колени, стягивая вниз мои джинсы вместе с трусами, пока я упираюсь ладонью о кафель.
– Малыш…Тебя точно не тошнит? Всё нормально? – спрашиваю обеспокоенно. У неё же токсикоз бывает, а тут минет…
Наверное, как-то…Неудобно…
– Адов, я хочу тебе отсосать.
Всё, что слышу перед тем, как начать закатывать глаза от удовольствия… И даже не смею перечить ей…А то загрызёт ведь нахрен...
Глава 23.
От автора: Вчера хотелось показать визуал Глеба и Кати, как их вижу я, тем более, таких красивеньких нашла, а сайт с пинтереста не загружает, даже как-то расстроилась((( Может кто знает, как можно тогда?
Доброго чтения. спасибо всем за отзывы, очень приятно мне)
____________________________________
Боже, я его так люблю.
Стою в церкви на дрожащих ногах.
Сто лет здесь не была. Держу свечку. Не знаю, зачем. Не знаю, для чего. Но моральных сил переживать одной всё то, что происходит просто нет.
Миша отвёз в приходскую. Глебу говорить не стала, потому что он, как всегда, поехал по делам.
Уже после того, как в десять утра мы встретились с чёртовой Беатой лицом к лицу. На кухне дома Глеба, потому что я просто не позволила ему
– А, разлучница… – процедила она пренебрежительно, как только меня увидела, и мне хотелось открыть рот, чтобы ляпнуть что-то обидное, но Глеб заткнул её первым.
– Закрой ебальник. И у меня к тебе дело. Садись.
– Что такое? Что снова случилось? – блондинка аккуратно присела на стул, характерными манерными движениями рук поправляя свои густые волосы.
– Нужны твои акции «Бриллиант Дуо».
– Чего?! В смысле?
– В смысле мне нужны твои акции.
– Ты охренел? Я тебе ничего не отдам.
– Я и не просил отдавать. Называй цену. Я их куплю.
– Нет, Глеб! Это моё наследие!
– Значит, выбирай. Либо ты получаешь за это наследие бабки, либо проебёшь всё просто так. Жалкие десять с лихим процентов, Беата. Я заплачу куда больше, чем ты можешь получить от своего жадного папаши.
– Что это тебе даст? Ну будут у тебя 20,4 или, скажем, 30,6…И? Этого недостаточно, чтобы держать контрольный пакет! – выкрикнула выскочка, а мне захотелось шмякнуть её головой об стол. Если бы не Глеб, так бы и сделала.
– Рад, что ты хотя бы умеешь складывать. Тебя это не должно касаться. Называй цену и будешь при бабле.
Домбровская обреченно нахмурилась. Ей это заранее не нравилось, было видно по скованному напряженному выражению лица.
– А что я скажу отцу?
– Нахрена тебе ему что-то говорить? Он сейчас занят. Разговоры с ним – моя задача. Ты просто делаешь. Ферштейн? Андерстэнд?
– Да, – цедит она сквозь зубы.
– Ну вот и отлично. Помнишь же моего человека? Григория. Он всё оформит. А ляпнешь кому-то что-то лишнее. Ты знаешь, что будет. И с браком твоих родителей. И с твоей семьей, и с наследием.
– А не слишком ли ты много на себя взял, Адов?
– Нормально.
– Ты что-то сделал с Пашей, верно? Я не могу до него дозвониться, – промолвила она жёстким тоном, а у меня внутри всё напряглось. – Ну, что смотришь? Это из-за тебя. Он из-за тебя убивает людей. Нравится? Жить с таким? Любить такого?
Когда она сказала это, у меня словно по коже лезвием мурашки все срезали. Так больно и неприятно.
– Ещё раз ляпнешь подобное о нём, я тебе волосы подожгу, – ответила я несдержанно. Всё, о чем могла думать – как я хочу причинить ей такую же боль. За всё, что она и её соратники с нами сделали. За тот груз, который приходится нести горячо любимому мной человеку. Отцу моих настоящих и будущих детей.
– Пффф…Стерва. Смотри, чтобы ты не стала следующей.
Едва услышала это, меня уже было не остановить. Гормоны это или что-то ненормальное внутри меня, но я накинулась на неё с таким остервенением, что даже Глеб не успел среагировать, и я умудрилась выдрать ей клок волос. Домбровская визжала, кричала и пыталась вырваться, но меня уже ничего не волновало, и я так же легко шваркнула её лицо о кухонный островок, пока Глеб не поднял меня на руки. Всё, что я тогда слышала это её приглушенный визг и его заливистый смех. Он натуральным образом хохотал. И, кажется, гордился мной. А это было ужасно. Ужасно неправильно.