Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
– Сонь…Малыш…Привет, – обнимаю её, поглядывая на Глеба, который хмурится. Я так поняла, он реально не знает, что произошло.
– Привет, Глеб…Ты ведь сможешь её со мной оставить? – спрашивает Соня, глядя на него взволнованным взглядом.
– Привет. Смогу конечно. Там охрана на улице. Повеселитесь, но не как в прошлый раз, угу? Чтобы не пришлось никого убивать, – ухмыляется он, на что я растягиваю губы, но всё же целую его в щеку, провожая взглядом. Сама же присаживаюсь с Соней за самый дальний столик.
– Милая…Что такое?
– Я не знаю…Точнее…Я знаю, но…Кать…Я облажалась. Мне кажется, он меня не простит.
– В смысле? Что ты сделала? Не верю, что что-то страшное. Явно нет… – смотрю на неё с тревогой в глазах, потому что кажется она плакала несколько дней подряд.
– Лгала ему, Катюш. Много лгала. Не хотела ранить, а теперь не знаю, как расхлёбывать. Он злится, и я понимаю. У нас произошла такая сильная ссора…Я никогда его таким не видела…Никогда…
– Он что-то тебе сказал? Или сделал?
Соня опускает глаза и мотает головой, словно всё совсем плохо. Взгляд болезненный и совершенно потерянный.
– Неужели нельзя поговорить и как-то всё обсудить? Насчет чего именно тебе пришлось лгать?
– Насчёт его сестры…Точнее её отношений. Я хотела, как лучше. Пыталась помочь, но…Он узнал правду, разозлился. Был в бешенстве, наговорил всякого, да и я тоже…Это…Так глупо, – Соня начинает плакать, а я прижимаю её к себе.
– Боже…Но…Это ведь Кир. Вы помиритесь. Не верю, что он так сильно на тебя разозлился…Просто…Успокойся, родная…Успокойся, прошу тебя…
Мы с Соней сидим там целых два часа, а потом ей приходит сообщение от сестры Кирилла и ей срочно нужно куда-то уехать. Я же следую с Мишей и Игорем на их авто до снятой квартиры.
– Снова не выспавшаяся, – констатирует Миша, глядя на меня. – Лицо бледное.
– Боже, Глеб и за этим велит смотреть? – усмехаюсь, глядя на парня, на что он улыбается.
– Глеб Александрович тебя обожает. Велит кормить тебя по шесть раз в день и сдувать с тебя пылинки, чтобы ты знала, – выдаёт он, посмеиваясь.
– Он сам знает, что дело в моих снах, – отвечаю, вздыхая. – Кошмары…Снятся один за другим…
– Кошмары? Помнишь рассказывал тебе про свою бабку? – встревает в разговор Игорь, и я киваю. – Так вот, будем в Питере, давай съездим. Она их уберёт. Вообще как нефиг делать. Ворожея ещё та.
– Хорошо, – смеюсь я, кивая. – Договорились.
На самом деле, я верю ему. Почему бы не попробовать? Вдруг поможет. Я бы очень хотела безмятежно спать по восемь часов как раньше, а не вздрагивать через каждые тридцать минут, в ужасе проверяя рядом ли Глеб.
Конечно, он все эти дни был со мной, но даже так я ощущаю острую потребность быть уверенной в его безопасности. Это ведь нормально? Он ведь мой любимый человек. Отец моего ребенка… Правда наша ситуация с окружением выходит за всякие рамки нормального…Мне кажется, ни у кого нет столько врагов. Пока думаю об этом, мне становится грустно. Но я стараюсь отвлечься на наши с ним
И всё бы ничего, но в дороге от Глеба приходит новое сообщение.
«Малыш. Я задержусь. Приеду ночью. Это срочно. Прошу тебя, будь дома. Не тревожься за меня».
Вздыхаю… И пишу ему в ответ.
«Я буду тебя ждать. Очень скучаю. Люблю».
«И я тебя люблю».
Не обижаюсь на него, нет. Потому что знаю, что дела действительно важные и срочные, но всё равно на душе какая-то грусть невыносимая.
– Миш, – обращаюсь к нему. – А можно мне в магазин. В Глобус?
– Можно, с нами.
– Да мне всё равно. Хочу кое-что взять…
Едва заходим в торговый центр, как я целенаправленно двигаюсь в сторону гастронома. Хочу приготовить ужин для Глеба, чтобы он знал, что я его жду, и когда мы выходим оттуда с покупками натыкаюсь на лавку с амулетами. Взгляд сам находит ту самую продолговатую серебряную полоску. Примерно три на пять с выгравированными внутри символами. И по коже тотчас же пробегает холодок.
– Что это? – спрашиваю у женщины, торгующей ими.
– Это…Защитный оберег. Из титанового сплава. Достаточно грубый, посмотрите лучше вот этот, – девушка тянет мне другой, но я четко помню этот из своего сна. Просто не могу отвести от него взгляд. Казалось бы, совсем обычная деталь, но…С какой стати ей мне сниться? Я минуты три ещё смотрю на него, как завороженная.
– Нет, я хочу вот этот. Он мне нужен. А что за символика?
– Это символ валькирии. Обычно для мужчин берут. Особенно для военных…Сейчас популярно. Вы себе?
– Да, себе. Я возьму, – не собираюсь делиться с ней сокровенным. Но я просто обязана его взять. Таких совпадений не бывает. Я в это верю.
– Хорошо, конечно, – когда девушка передаёт мне его в руку, мне кажется, словно он жжётся. Тяжёлый, крупный и действительно грубоватый. Однако я чувствую, будто он мне не просто нужен, а словно от него зависит вся моя жизнь. Как же это чертовски странно.
И пока парни ждут, я кладу его в карман у сердца, и мы возвращаемся домой…
До двух часов ночи сижу за кухонным столом и смотрю в окно. Тереблю амулет, что купила. Теперь он висит на моей шее. Соня так и не писала. Глеб пока тоже не выходил на связь, а отвлекать его я не хочу. Поэтому просто вздыхаю и думаю о малыше, пока не слышу звук проворачивающегося ключа в замочной скважине.
Быстро несусь в прихожую и буквально бросаюсь на Глеба, пока не встречаюсь с его ледяным взглядом своим до одури горячим.
– Что такое? Что случилось?
– Мать в больнице. Прости я не мог раньше приехать…
– О, боже…Что с ней?
Помогаю Глебу снять куртку. Хмурюсь. Мне так страшно, что сейчас сердце перестанет качать кровь.
– По порядку…У матери микроинсульт. Перенервничала… Рус…Там всё ещё сложнее. Он знает, Кать. Он теперь знает.
– О боже… – приседаю на мягкий пуфик. – Ты ему сказал?