Десант на Сатурн, или триста лет одиночества
Шрифт:
Александр подбросил флэшку на ладони, едва удержавшись, чтобы не швырнуть ее, ни в чем не повинную, в окно. Незачем загрязнять океан. И так мехам работы невпроворот. Двести лет загаживали среду обитания, а теперь еще столько же придется чистить…
Словно в ответ на его мысли, морской ветер вздул занавеску, как парус. Александр выглянул наружу. Выпуклый серый щит Атлантики под лазоревым, расписанным идиллическими облачками плафоном экваториального неба. Ни одной птицы в небе. Слишком далеко до берега. Ни единого плавника на водной поверхности, с высоты Платформы кажущейся слегка всхолмленной. Пустыня.
Привыкай,«Шура, пора…»
Александр кивнул, отвечая голосу Серго в своей голове, сунул флэшку в карман комбеза и вышел из каюты.
По коридорам шли люди – экипаж Платформы, матросы, техники, инженеры-наладчики, как и он сам, только несущие гораздо меньшую ответственность. Это была свободная от вахты смена, которая, по идее, должна была отсыпаться после напряженной трудовой ночи. Но люди и не думали спать. Они были бодры и даже веселы, почтительно-приветливо желая ему доброго утра. Александр рассеянно отвечал, мысленно прогоняя через диверсификатор всю громаду совершенного накануне. Не забыто ли чего? Не упущено ли какой-нибудь мелочи, из-за которой все пойдет насмарку? Вроде все сделано… Тьфу, никак не привыкнуть к этому нечеловеческому всезнайству, к абсолютно ясной, до оскомины, уверенности в себе…
4
Из стихотворения Иосифа Бродского.
На самый верх Александр поднялся уже в одиночку. Остальные «зрители» предпочли кольцевую галерею, опоясывающую третий ярус надстройки. На мостике, кроме недремлющих навигационных искинов, не было ни души. Александр скользнул взглядом по мониторам. Погода в норме – мертвый штиль. Правда, со стороны Антарктики надвигался циклон, но метеогруппировка – в полной боевой готовности. Опасности иного рода тоже предусмотрены. В тропосфере барражировало звено патрульных эриний, способных засечь даже малька в океане, не говоря уж о вражеской субмарине. Впрочем, какие там субмарины! Ультры уничтожены, а те, что явятся лет через триста, сегодняшнему дню не помеха…
Александр поднял фрамугу, впустив соленый упругий воздух. Неожиданно захотелось курить. Не от волнения, разумеется, а в память давней, изжитой привычки. Да только теперь не получишь никакого удовольствия. Что не вредно, то не в кайф… М-да…
Красотища!
С мостика вид на стартовый комплекс открывался не худший, чем с галереи. Освобожденный от ферм обслуживания, он напоминал остов возводимого небоскреба. Ни «Арианы», ни «Скифы» больше не огласят океанские просторы «ревущим громом дюз». Пилотируемые космические программы повсеместно свернуты. Это, пожалуй, далось труднее всего. Международная ассоциация астронавтики протестовала, но подчинилась решению Мирового Совета Фаланстеров, недавно заменившего устаревшую ООН. Все-таки космические летчики куда как дисциплинированнее своих коллег авиаторов. По крайней мере, никто из астронавтов и космонавтов не вступил в ряды ультралуддитов. Но по воздуху люди пока еще летают, хотя и редко. А вот в космос уже нет…
«Стартую, Шура!»
Давай, родной, потихоньку…
Не-ет, ракетные старты были эффектнее. Огненный цветок бьющего из дюз пламени, дрожь исполинского тела Платформы, неглубокий,
Узел же воспарил, словно и не весил тысячи тонн, – легко, как пушинка. Или, скорее, дирижабль. Но, конечно, Узел не был дирижаблем, в воздухе его удерживали другие, лишь недавно открытые принципы воздухоплавания…
«Узел в воздухе, – доложил педантичный Серго. – Ждем команды!»
Угу…
Александр понял, что старается оттянуть этот момент. Разумеется, он не боялся ответственности. Просто стало неуютно от мысли, что вся история человечества переломится в одно мгновение и возврата уже не будет.
Поздновато спохватился, одернул он себя, раньше надо было об этом думать, лет эдак на двадцать… Чего он, собственно, опасается? Неудачи? Удача их ждет или нет, выяснится не ранее чем через полвека… Катастрофического развития событий? «Хорька в курятнике»?! Вот это точно… Именно хорька, и именно в курятнике…
«Шура, ты часом не уснул?»
Сейчас, сейчас…
Александр помотал головой, будто отгоняя непрошеное видение. С силой провел ладонью по лицу и… запустил на орбиту дивный новый мир!
Купаться, значит, здесь нельзя? Это еще почему? Тут не хуже, чем на пляже! И вообще, все наоборот: здесь так удобно нырять. Глубоко. Вода прозрачная, как стеклышко. На дне песок и ни единого камушка. Нет, все-таки странные запреты порой придумывают эти взрослые…
Джонни легонько, пальцами загорелых, исцарапанных на прибрежных откосах ног оттолкнулся от кромки скалы и красиво, по дуге вошел в зеленоватую, насквозь прогретую воду. Притаившаяся в подводном гроте мурена выскользнула из своего укрытия, чтобы вцепиться кривыми зубами в оливковое мальчишечье плечо. Джонни заметил ее. Отчаянно дрыгая ногами, он устремился к поверхности. Воздуха не хватало, еще чуть-чуть – и он разомкнет плотно сжатые губы, чтобы вдохнуть эту прозрачную, совсем не враждебную среду…
Патрульный тритон заметил мурену. Скрытная хищница, вопреки обычной поведенческой схеме, покинула свое убежище и устремилась… Тритон взрыхлил мощными плавниками воду. Времени оставалось в обрез. Сенсоры механорга показывали, что мальчик запаниковал и вот-вот наглотается морской воды. Даже сверхбыстрый тритон мог прибыть к месту происшествия слишком поздно… Но что-то вдруг изменилось. Обыкновенный механорг из океанского патруля словно обрел дополнительный интеллект. Оказывается, чтобы отсечь маленького человека от ополоумевшей хищницы, оставив ее при этом в живых, нужно двигаться совсем по другой, экономной траектории!
Хищница обиженно завертелась. Где же добыча?!
А «добыча», повизгивая от восторга, восседала на теплой и чуть шершавой спине невиданного существа. Тритон мчался к пирсу, где сорванцу уже готовилась трогательная встреча.
Она была совершенно одна в этом безлюдном месте. Переступая ладными, обнаженными по самое некуда ножками через узловатые корни, чуть пританцовывая на ходу, девушка не оглядываясь углублялась в чащу. Словно дразня его… Да, да, она провоцировала его. Делала вид, что не замечает крадущегося за нею… Точно так же, как делали до нее другие… Они проходили мимо, не удостаивая его даже мимолетным взглядом, но он знал, что это лишь обыкновенное женское притворство; что все они до единой желали быть настигнутыми, брошенными на землю, втоптанными в грязь грубым, безжалостным животным… Мужчиной!