Десантура
Шрифт:
Малеев сказал командиру разведгруппы, что - возможно! не более! просто возможно!
– в Малом Опуево штаб какой-то там мекленбуржской дивизии.
Деревья внезапно стали расступаться.
– Дорога, командир! Зимник!
– остановился внезапно Ваня Кочуров, тот который тропил снег последние десять минут.
– Глеб, позырь!
Отделение рухнуло в сугроб, скрипнув снегом. А потом, сержант Глеб Клепиков пополз вперед. Рассмотреть - что там и как...
Глеб подождал в придорожных кустах
Сержант поднялся и боком - лесенкой переставляя лыжи - поднялся на дорогу.
– Наезженная. Машины ходят. И сани!
– крикнул он, присев и поглаживая спрессованный снег.
На голове его была шапка, уши которой были плотно подвязаны под подбородком. А сверху был накинут капюшон белого маскхалата. Поэтому он сразу и не услышал, что его спиной появился сначала тонки, а потом все более басовитый гул автомобиля.
Когда он обернулся, было уже поздно. Легковая машина вывернула из-за поворота. Прыгать за обочину было поздно. И сержант Клепиков принял единственно верное решение - он развернулся лицом к синему, маскировочному свету фар и властно поднял руку, ладонью к машине - 'Стоп!'.
Бойцы его отделения, уже изготовившиеся к прыжку через дорогу, снова рухнули в снег.
Машина остановилась в метре от сержанта. Стекло опустилось и немец грубо облаял десантника. Что он говорил - сержант не понял, разобрав только одно слово - 'Идиёттен'. Водитель даже не понял, что перед ним русский.
Глеб лениво подошел к дверце шофера и жутко улыбнувшись черным, обмороженным лицом, скомандовал:
– Хенде хох, скотина нерусская! Ком цу мир!
А самым главным аргументом для водителя оказался ледяной ствол СВТ, нежно коснувшийся арийского носа.
Немец скосил вытаращившиеся глаза на мушку винтовки и выполз из машины. Правда у него это получилось не сразу. Ручку заело. Пришлось сержанту слегка надавить винтовкой. Немец от страха сморкнулся большим пузырем. И зря. Потому как немедленно примерз к металлу. Глеб, правда, это не сразу заметил. Поэтому, когда он отдернул винтовку, даже удивился реакции фрица, завопившего от боли и схватившегося за лицо.
– Хлипкий какой...
– сержант брезгливо снял с дула кусочки пристывшей кожи.
А десантники уже спористо окружили легковушку.
Клепиков наклонился и заглянул в моментально выстывший кузов. На переднем месте лежал фрицевский автомат. А на заднем - какой-то старик в высокой фуражке с меховыми наушниками.
– Вань, автомат забери...
Рядовой Кочуров вытащил автомат и закинул его за спину. А Клепиков изучал старика. Тот его взгляд понял по-своему - начал суетливо вытаскивать дрожащими руками свои вещи - маленький пистолет, зажигалку, золотые часы, серебряный портсигар... Потом протянул мешок, лежащий рядом.
– Братцы! Консервы! Хлеб!
– радостно крикнул кто-то из бойцов.
– И шоколад!
Клепиков сорвал витые погоны с плеч старика. Тот тонко вдруг закричал:
– Nein! Nein! Nicht Schiessen! Bitte! Bitte! Der Enkel!
– и трясущимися руками стал тыкать открытым портмоне в лицо сержанту.
Клепиков от неожиданности отпрянул, потом уже оттолкнул руки немца.
– Чего он орет?
– засмеялся Кочуров.
– Какать хочет... Вот и орет, - буркнул Клепиков.
– Ладно, пошли.
– А этими что?
– Черт с ним. Стрелять не велено. А по лесу его не доведем до наших. Умрет от страха. Да и толку от него... Невзрачный какой-то старикашка.
– И водителя?
– А от него вообще толку нет. Эй, старый! Бери свой портсигар. И зажигалку с часами. Только вот сигареты реквизирую. И консервы. А в остальном комсомольцы дедушку не обидят. Да вот пистолет, извини...
Машина рванула так, что десантники долго смеялись над стариком. Помчался так, как будто вся Красная Армия за ним гналась.
– Вперед, к Опуево!
– скомандовал Клепиков.
– Времени мало...
И только Ваня Кочуров все жалел о толковой немецкой зажигалке.
А утром - разведав подступы к деревне - бойцы, довольные собой, разбредались по своим снежным норам. А сержант Клепиков пошел с трофеями к капитану Малееву...
Через полчаса все отделение стояло перед начальником особого отдела роты - капитаном Гриншпуном. Тот слегка улыбался помороженными щеками.
– Ну что, бойцы... Молодцы! Трофеи знатные... Особенно пистолетик. Награду заслужили...
– Да что вы, товарищ капитан...
– засмеялись десантники.
– Мы ж не ради награды...
– Выбирайте сами свою награду. Либо вас прямо сейчас лично расстреляю, либо после после разговора с комбригом.
Бойцы окаменели.
– Вы же, сволочи, генерала отпустили. Может самого Брокдорфа! Командующего всем корпусом! Уроды!! Пожалели, значит, фрица? А он бы вас пожалел? Капитана задергалось нервным тиком красивое лицо. Сзади заскрипел снег. Бойцы не смели оглянуться, опустив головы.
– Расстрелять к чертовой матери этих шляп!
– раздался голос Тарасова. Подполковник обошел строй штрафников, зло сжимая витые серебряные погоны немецкого генерала. Остановился перед Клепиковым. И без размаха коротко ударил - кулаком с погонами - сержанта поддых. Тот согнулся пополам, беззвучно хватая, как снулая рыба, распахнутым ртом стылый воздух:
– Товарищ подполковник...
– вмешался Мачихин.
– Товарищ комиссар!
– взвился Тарасов. Потом помолчал и снова повернулся к бойцам.