Десанты
Шрифт:
Женька с тяжелым 'Суоми' устроился у кустов. Недалеко присела на камень Шведова, трехлинейка в ее руках казалась какой-то пищалью непомерной. И зачем таких мелких в армию берут? Косички, глаза пустые, опухла вся от слез и комаров. Ну, воюют такие женщины на совесть, но всё-таки не надо бы...
Женька стал смотреть на опушку на другой стороне пляжика, слушать лес. Мешал водила: прошел на камни, пристроил ППШ, стеснительно отворачиваясь, стащил гимнастерку...
– Товарищ лейтенант, а вы, если не секрет,
– негромко спросила Шведова.
– Да в Москве в основном. Специальность такая, тыловая. Ну, в командировках бывал. Харьков, Крым ваш...
– В Харькове вместе с Сергеем Вячеславовичем были? Он про вашу травму рассказывал.
– Небось, как я на бутылку сел? Так я не сел, только руку порезал.
На лице Шведовой мелькнула тень улыбки - Женька осознал, что старшине действительно девятнадцать лет.
– Товарищ подполковник приводил пример, как человек в рукопашной с эсесовцами лишь синяками отделывается, а битой бутылкой едва себе серьезную травму не наносит, - пояснила старшина.
– Да, поучительно, - Женька вздохнул.
– Только в рукопашной меня прикрывали, а от бутылки не догадались. Слушай, а у тебя сегодня первый был, да?
Шведова даже не глянула в сторону кустов, куда оттащили убитых финнов. Вяло отмахнулась от зудящей комариной эскадрильи:
– Первый. А что? Думаете, переживаю? Да я их за людей не считаю.
– Не в этом дело. Когда после боя отходишь, все равно колотить начинает. Думаешь, 'вот я его положил, а если бы наоборот?'
– Да мне оно...
– материлась Шведова не слишком умело, оттого и гадко получилось.
Женька промолчал.
– Виновата, товарищ лейтенант, - злобно сказала старшина.
– Бранюсь неуместно. Но вы-то тоже не сильно переживаете. С финном управились и только руки о песок вытерли.
Женька поморщился:
– Я попозже переживать начну. Глупо вышло. Стоял в одних трусах как дурак...
– Ну это...
– старшина замолчала - смотрела на шофера, что неловко полоскал гимнастерку. Тот стоял спиной: поясницу пересекали сползшие бинты с рыжими пятнами, а на левом боку зиял такой огромный шрам с сине-розовой, едва затянувшейся кожей, что Женьке стало не по себе.
Шведова вытерла рот ладонью, кашлянула и приказала:
– Младший сержант, ко мне!
Водила растерянно оглянулся. Женька повесил автомат на шею, полез на камни, отобрал у вояки мокрую гимнастерку:
– Шагай, давай. Нельзя себя так запускать.
Стоящий у воды Попутный опустил бинокль и печально сказал:
– Часовые из вас, как из меня Лидия Русланова . Автомат мне живо передал, товарищ лейтенант...
Гимнастерку Женька простирнул, водила пытался вякнуть, но старшина на него цыкнула. С бинтами она управлялась ловко, видимо опыт был. Бинтов тоже хватало - финны позаботились.
Замерзший
– Промерил, там глубина метров двадцать пять. Для меня многовато. Филлипинца бы какого, у них там племя баджау есть. Или, к примеру, японские ама...
– Да, нам здесь еще задубевших папуасов да самураев не хватает, - констатировал Попутный.
– Вот что, мы тут осмыслим, выводы сделаем, а ты, Евгений, пообщался бы пока со старшиной. У вас там явно контакт наметился.
– Я, товарищ майор, в таком смысле общаться не умею, - хмуро сказал Женька.
– Не дури. Не 'в таком смысле', а просто поговори. Она, видишь ли, сейчас очень даже запросто может кобуру расстегнуть, да ствол себе в ухо сунуть, - жестко сказал Попутный.
– Товарищ майор...
– ужаснулся Коваленко.
– Молчи, Валера. Мы сейчас лишними будем. Она нам не верит, и при всем своем сочувствии я собственное ухо нагану подставлять не собираюсь. Лучше бы ей в жилетку товарищу Торчку взрыднуть, но ефрейтор в этом отношении еще та колода.
Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.
– Ухо я ему еле прочистила, - сердито сказала Шведова.
– Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.
– Там поток раненых большой был, - пробормотал водитель.
– Еще заступается, лопух, - удивилась старшина, сматывая остаток бинта.
– Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.
Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.
– Чем же его так?
– пробормотал Женька.
– Осколок. Ребра раздробило, - Шведова смотрела вопросительно.
Женька поправил ворот - пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить что должно. Ну, у переводчика как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.
Земляков присел на корточки и сказал:
– Выглядишь ты ужасно. Извини, что на 'ты', но если по возрасту и вообще. Комсомолка?
– Билет показать?
– Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же чтоб вот так... Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.
– Что, так заметно?
– глухо спросила Шведова, глядя в песок.
– Дураки мы, что ли? Но это никого не касается, - Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли - похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.