Деспот
Шрифт:
Все это время у Саши разрывается телефон. То звонки, то сообщения.
И сейчас он первым делом тянется к мобильнику.
– Дмитрий Валентинович? Марич. Сегодня в сводках будет ДТП по дороге на Южное. Это имеет прямое отношение к вашему делу. В машине были Суворова Анастасия Дмитриевна и я. Авария не случайность. Да. Хорошо. Завтра. Жду информацию.
Положив трубку, он поясняет ничего не понимающей мне:
– Вальцов. Следак по твоему делу. Он, конечно, бесится, что ему не дали до сих пор с тобой поговорить, но так
– А осмотр? – торможу я.
– После осмотра и заедем, – терпеливо отвечает Саша на мой дурацкий вопрос.
До меня внезапно доходит, что поминки уже начались. Ответственность требует, чтобы я позвонила и предупредила, что меня не будет, но Марич останавливает меня:
– Не надо. Посмотрим на поведение твоей родни. Пока непохоже, чтобы они тебя искали. Даже для вида не звонят спросить, где ты, почему опаздываешь. Там сейчас крутится человек Макса. Подождем.
Наверное, он прав. У меня мозги вообще не соображают.
Чтобы хоть как-то сохранить себя в здравом уме, я переключаюсь на понятные бытовые вопросы:
– Тебе надо переодеться и смыть кровь… Я сейчас найду, что-нибудь….
– В багажнике… А черт, – морщится Марич.
Да, багажник вместе с машиной остались в кювете.
Я провожаю Сашу в гостевую комнату. Ему не требуется моя помощь в передвижениях, но мне страшно выпустить его из поля зрения, а Саша не возражает против моего присутствия.
Усадив его на бортик ванной, я снимаю с него испорченную рубашку и, достав аптечку, дрожащими руками понемногу стираю кровь свернутой в тампон и обернутой в бинт ватой.
Саша молчит, следит за моими движениями.
– Больно? – спрашиваю я, хотя и так догадываюсь, что больно.
– Да, – спокойно отвечает он, и у меня все сжимается, но я благодарна, что он не приукрашивает. Не лжет.
Сегодня ночью я прижималась губами здесь над сердцем, а сейчас тут рваная рана. Осторожно забираюсь все выше. В раковине уже куча окровавленной ваты. Аккуратно убираю разводы с лица, страшась поднять глаза. Меня поедает изнутри факт того, что если бы не я, Саша бы не пострадал.
На глазах закипают злые слезы.
Мне и за себя страшно, я не знаю, куда бежать и что делать, но если из-за меня кто-то погибнет, я себе не прощу. Не вывезу эту ответственность.
Я так погружаюсь в эти тягостные мысли, что вздрагиваю, когда Саша кладет свою ладонь на мою кисть, прижимая ее к щеке. Я вскидываю взгляд и тут же его отвожу.
– Настя, посмотри на меня, – тихо просит Саша.
Усилием воли заставляю себя посмотреть ему в глаза.
– Ты не виновата, хорошо? Все обошлось. Никто не пострадал.
– Ты это, – указываю я на повязку через его грудь, – называешь не пострадал?
Мерзкая истеричная нотка все-таки проскальзывает, и я делаю глубокий вдох. Еще не хватает скатиться в безобразную истерику. Наистерилась
– Насть, бывало и хуже, – обыденно произносит Саша, и я в ужасе распахиваю глаза. – От этого через несколько месяцев останется только шрам. Мы живы. Все хорошо.
Я робко поглаживаю кончиками пальцев еще неколючую щеку.
– От меня одни проблемы. Один вред. Даже приемная мать не смогла воспользоваться тем, на что рассчитывала... Настоящая отказалась. Никому не нужная. Лучше бы мне не родиться... – шепчу я.
– Ты нужна мне, Насть. Этого более чем достаточно.
Глава 41
– Ты нужна мне, Насть. Этого более чем достаточно.
Я отвожу глаза.
– Не веришь? Я так и думал, – в голосе Саши нет упрека.
– Я… спасибо тебе… но не нужно… – мне тяжело даются слова.
– Считаешь, я просто тебя утешаю? – он не позволяет мне забрать у него свою руку.
– Саш, не надо… Ты все обозначил еще тогда. Не стоит запутывать еще больше. Ты же не станешь утверждать, что был влюблен в меня все эти годы… – горло снова сдавливает спазмом.
Прямо сейчас я себя ненавижу. Я этого не хочу, но звучит, будто я клянчу признание в любви.
Разве можно быть еще более жалкой, чем я сейчас?
– Не буду. Не был. Но ты мне всегда нравилась, – не увиливая, отвечает Саша.
– Ты очень странно это проявлял, – хмыкаю я недоверчиво, вспоминая все холодные взгляды Марича, достававшиеся мне каждый раз, когда он приезжал к отцу.
Саша вздыхает:
– Насть, ты была почти ребенком. Не внешне, не по возрасту, а по мозгам. Это бесило.
Все-таки отвоевав свои пальцы, я отворачиваюсь к раковине. Засовываю руки под горячую воду и жадно слушаю, что говорит Марич.
– Неправдоподобно наивная, светлая девочка в центре серпентария. А потом в тебе проснулась женщина, и я тебя захотел.
Как обычно, я вспыхиваю румянцем, когда Саша обыденно признается в своем желании.
– Ты же ничего… – подбираю я слова, – это стало для меня сюрпризом. Твой интерес, – бормочу я, молясь, чтобы Маричу не надоел этот разговор.
А он усмехается моему недоумению:
– Это злило больше всего. Любая из нашего круга за секунду считала бы такое откровенное мужское желание, а ты пугалась при том, что все реакции твоего тела кричали, что как мужчина я тебя волную. Я даже сначала решил, что ты так заигрываешь.
– Что? – брусок ароматного итальянского мыла с розмарином, которым я пытаюсь смыть с пальцев кровь и ее запах, падает в раковину. – Я?
Я даже оборачиваюсь на Сашу. Как ему такое в голову вообще пришло?
– Да я уже врубился, – посмеивается он. – Когда предложил тебе покровительство, еще сомневался, а вот на похоронах, окончательно убедился, что ты просто запутавшийся в чужих силках зверек.