Десять городов
Шрифт:
— Говори! — Икс-3 бил с такой силой, что невозможно было вытерпеть. — Сознавайся!
Избиение продолжалось до тех пор, пока допрашиваемый не взмолился:
— Хватит, я больше не могу, я все расскажу!..
Распухшее лицо вышеупомянутого напоминало уже не помидор, а внутренности перезрелого арбуза. Он больше не отпирался: кража в ювелирном — его работа.
Торжествующий Икс-3 сломя голову бросился в полицейский комиссариат.
— Господин Комиссар, — громко доложил он, — я знаю, кто обчистил ювелирный магазин. Гаетано Лойяконо, вот кто!
Почему же Комиссар, вместо того чтобы поздравить отличившегося агента,
— Ювелирный магазин обокрал ты? Никогда бы тебя не заподозрил. Что с ним? Он сошел с ума?
— Это не я, господин Комиссар. Ведь я у вас работаю, я агент Икс-3. У меня ни с того ни с сего распухло лицо, иначе вы бы меня узнали. Я поймал вора. При допросе третьей степени Гаетано Лойяконо сознался. Вот протокол допроса с его подписью.
Комиссар вызвал двух полицейских и приказал им увести арестованного. Что за чушь? Почему Гаетано Лойяконо все еще на свободе, когда тюрьма плачет по вышеупомянутому…
Придя в себя, Икс-3 понял, что сидит в камере. Он постучал в дверь и услышал в ответ ехидные смешки. В его подозрительном сознании шевельнулась догадка, что двое полицейских, защелкнувших на нем наручники, — сообщники вора, обчистившего ювелирный магазин. Да, да, тут не могло быть никаких сомнений: чтобы спасти вышеупомянутого, они арестовали того, кто вывел его на чистую воду…
К счастью, Иксу-3 удалось раздобыть бумагу и ручку, и он поспешил поделиться своими опасениями с Комиссаром.
По непростительному легкомыслию, — в частности, написал он, — я никогда не подозревал этих двух полицейских, но теперь мне все ясно. Господин Комиссар, прикажите меня освободить и немедленно арестовать Гаетано Лойяконо и обоих его сообщников, которые держат меня за решеткой. С уважением. Агент Икс-3.
Как ни странно, ответа на свою записку он не получил. Объяснение этому могло быть одно: заговор оказался значительно шире, чем он подозревал.
Икс-3 снова взялся за перо. На сей раз он написал Квестору, к высшему представителю власти в Полицейске: Ваше превосходительство, в «Учебнике отличного полицейского» сказано, что наш священный долг всех подозревать. И я не без оснований подозреваю, что преступникам удалось затесаться в полицию, причем их следует искать не только среди рядовых агентов. Мои подозрения основываются на фактах. После того как я установил, что некий Гаетано Лойяконо совершил кражу в ювелирном магазине «Жемчуг», его сообщники, коими оказались — поверите ли! — два полицейских агента, посадили меня за решетку, чтобы тем самым спасти вышеупомянутого от ареста. Заподозрив заговор, я обратился к господину Комиссару, хотя, должен признаться, уже тогда в глубине души у меня шевелилось слабое подозрение на его счет. И оно не было ошибочным: теперь мне ничего не стоит доказать, что сам господин Комиссар замешан в этом грязном деле. Он продолжает держать меня за решеткой, а вышеупомянутый Гаетано Лойяконо и оба полицейских гуляют на свободе. Ваше превосходительство, прикажите разобраться. В противном случае я могу подумать невесть что. Правда, лично Вас я никогда не позволю себе подозревать. Преданный Вам агент Икс-3.
Но и на этот раз ответа он не получил. Неужели даже сам Квестор!..
А вышеупомянутый Квестор, прочтя записку, почесал в затылке и сказал:
— Ой, не нравится мне эта подозрительная история. Арестовать всех
АРХИТЕКТОРИЯ
Любой мальчишка в Архитектории, если вы спросите, кем он будет, когда вырастет, поднимет вас на смех. Что за вопрос! Ну конечно, архитектором! В этом городе нет ребенка, который не мечтал бы построить со временем что-нибудь прекрасное, не мечтал бы подарить своим землякам сооружение, не уступающее ни в чем главной местной достопримечательности — памятнику героям на центральной площади.
Кто же они, герои Архитектории? Солдаты, павшие смертью храбрых? Кавалеры высших боевых орденов? Генералы? Ничего подобного.
Памятник выложен керамическими плитками, и на каждой плитке вы увидите не только портрет, но и надпись, которая все вам объяснит: «Пиппо Лалла, каменщик», «Доменико Бонаккорси, плотник», «Стефано Донди, архитектор», «Клара де Стефани, монтажница», «Данте Ризи, крановщик», «Аделаиде Нетти, инженер» и т. д. Герои Архитектории — это люди, построившие город: каменщики, штукатуры, архитекторы, столяры, стекольщики, художники по интерьерам…
Благодаря им, носителям прекрасного, каждое сооружение в городе — подлинный шедевр: жилые дома, мосты, заводские и фабричные корпуса, памятники; даже об общественных уборных, собачьих конурах и клетках в зоопарке можно говорить как о драгоценнейших жемчужинах зодчества.
В Архитектории модно все, что прекрасно, в том числе постройки двух — или трехтысячелетней давности. Поэтому нет такого стиля, образцы которого не были бы представлены в местной архитектуре: вы найдете тут и Древний Египет, и Древнюю Грецию, и готику, и Возрождение, и барокко… Все прекрасное, что создал человек, все, что он в силах создать прекрасного, вы сможете увидеть в этом городе, и разнобой в его архитектуре не покажется вам безвкусицей, ибо прекрасное+прекрасное=прекрасному.
Когда все кругом красиво, красота не только радует глаз, но и полнит сердце, и не удивительно, что жители Архитектории отличаются тонкостью и требовательностью вкуса. К тому же их с младенчества учат понимать и чувствовать красоту. В школе, сидя за удобными партами в ультрасовременных классах, они изучают макеты знаменитых шедевров искусства и делают учебные проекты стадионов, дворцов, памятников. При подготовке домашних заданий они пользуются конструкторами, деревянными кубиками, пластилином, а летом, во время каникул, закрепляют пройденное, сооружая на берегу моря замки из песка — до того красивые, что некоторые из них взяты под охрану государства как памятники архитектуры.
Это была идея редактора:
— В Архитектории начинается Конгресс главных архитекторов. Поедешь туда. Если услышишь что-нибудь стоящее, сделаешь материал для нескольких номеров.
И я отправился в путь. Об Архитектории и о программе конгресса я понятия не имел. Одно было несомненно: речь шла о чем-то бесконечно скучном, ведь все скучное обычно спихивали мне, самому молодому в редакции.
В Архитекторию я приехал в отвратительном настроении, но едва ступил на перрон и увидел здание вокзала, на душе у меня повеселело: сколько я ни колесил по свету с блокнотом бродяги — журналиста, такой современной и изобретательной постройкой я любовался впервые.