Десять Стрел

Гребенщиков Борис Борисович

Дерево

Ты – дерево, твое место в саду,И когда мне темно, я вхожу в этот сад.Ты – дерево, и ты у всех на виду,Но если я буду долго смотреть на тебя,Ты услышишь мой взгляд.Ты – дерево, твой ствол прозрачен и чист,Но я касаюсь рукой, и ты слышишь меня.Ты – дерево, и я как осиновый лист,Но ты ребенок воды и земли, а я сын огня.Я буду ждать тебя там, где ты скажешь мне,Там, где ты скажешь мне,Пока эта кровь во мне, и ветер в твоих ветвях,Я буду ждать тебя, ждать тебя.Ты – дерево, твоя листва в облаках,Но вот лист пролетел мимо лица.Ты – дерево, и мы в надежных руках.Мы будем ждать, пока не кончится время,И встретимся после конца.1986«РАВНОДЕНСТВИЕ»

Очарованный тобой

Очарованный тобойМой лес – ослепительный сад,Неподвижный и прямой все дни.Кто мог знать, что мыНикогда не вернемся назад,Однажды выйдя из дверей.Очарованный тобой, я ничего

не скажу,Между нами нет стекла и нечего бить.Кто мог знать, что нам —Нам будет нечего пить,Хотя вода течет в наших руках…Скажи мне хоть слово, я хочу слышать тебя!И оставленный один, беззащитен и смят.Этот выбор был за мной, и я прав,Вот мой дом, мой ослепительный садИ отражение ясных звездВ темной воде, в темной воде, в темной воде…1987«РАВНОДЕНСТВИЕ»

Капитан Воронин

Когда отряд въехал в город, было время людской доброты.Население ушло в отпуск, на площади томились цветы.Все было неестественно мирно, как в кино, когда ждет западня.Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего дня.Капитан Воронин жевал травинку и задумчиво смотрел вокруг.Он знал, что все видят отраженье в стекле и все слышат неестественный стук.Но люди верили ему, как отцу, они знали, кто все должен решить.Он был известен, как тот, кто никогда не спешил, когда некуда больше спешить.Я помню, кто вызвался первым, я скажу вам их имена.Матрос Егор Трубников и индеец Острие Бревна,Третий был без имени, но со стажем в полторы тыщи лет.И, прищурившись, как Клинт Иствуд, капитанВоронин смотрел им вслед.Ждать пришлось недолго, не дольше, чем зимой ждать весны.Плохие новости скачут, как блохи, а хорошие и так ясны.И когда показалось облако пыли там, где расступались дома,Дед Василий сказал, до конца охренев: наконец-то мы сошли с ума.Приехавший соскочил с коня, пошатнулся и упал назад.Его подвели к капитану, и вдруг стало видно, что Воронин был рад.Приехавший сказал: «О том, что я видел, я мог бы говорить целый год.Суть в том, что никто, кроме нас, не знал, где здесь выход, и даже мы не знали, где вход».На каждого, кто пляшет русалочьи пляски, есть тот, кто идет по воде.Каждый человек – он как дерево, он отсюда и больше нигде.И если дерево растет, то оно растет вверх, и никто не волен это менять.Луна и солнце не враждуют на небе, и теперь я могу их понять.Наверное, только птицы в небе и рыбы в море знают, кто прав.Но мы знаем, что о главном не пишут в газетах и о главном молчит телеграф.И может быть, город назывался Маль-Пасо, а может быть, Матренин Посад.Но из тех, кто попадал туда, еще никто не возвращался назад.Так что нет причин плакать, нет повода для грустных дум,Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум.А сердцу нужны и небо и корни, оно не может жить в пустоте.Как сказал один мальчик, случайно бывший при этом, отныне все мы будем не те.1987«НАША ЖИЗНЬС ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДЕРЕВЬЕВ»

Мальчик

В еще не открытой земле,На которой пока лежит снег,Мимо горных ручьев, мимо стоячих камней,Мимо голубых куполов, из которых бьет свет,Мимо черных деревьев,Трепещущих в ожиданьи весны,Мимо магнитных полей, морочащих нас,Мимо золотых мертвецов,Пришедших, узнав, что мы спим,Мимо начинаний вознесшихся мощно, но без имени,Вот идет мальчик,И он просто влюблен.И что мне делать с ним?Принцип женщины наблюдает за ним, полузакрыв глаза.Принцип справедливости уже подвел ему счет.И все знают, что он упадет.И заключают ставки – где и когда.И они правы, они правы, они, конечно, правы,Но только это еще не все.Мимо ледяных статуй с глазами тех, кто знал меня,Мимо сокрушенного сердца, у которого больше нет сил,Мимо объяснения причин и мимо отпущения греховВот идет мальчик —Он просто влюблен.И что мне делать с ним?Мимо непокорных и нежных,Мимо этой и той стороны стекла,Мимо митьков и друидов,Мимо тех, кто может не пить.У меня есть только один голос,И я хочу спеть все, что я должен спеть.Только одно сердце,И оно не может отказаться,Не умеет отказаться любить.Не может, не хочет,Не умеет отказаться любить.Сквозь можжевеловый ветер,Сквозь пламя, чище которого нет,В хрустальных сумеркахСветом звезд и светом ветвей,Задыхаясь от нежности,К этому небу и к этой земле.И мой сын говорит: Господи,Приди и будь соловей.Господи,Приди и будь соловей.Так начнем все с радости…1987«НАША ЖИЗНЬС ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДЕРЕВЬЕВ»

Когда пройдет боль

Когда пройдет дождь – тот, что уймет нас,Когда уйдет тень над моей землей,Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь,В долгой траве, рядом с тобой.И пусть будет наш дом беспечальным,Скрытым травой и густой листвой.И, узнав все, что было тайной,Я начну ждать, когда пройдет боль.Так пусть идет дождь, пусть горит снег,Пускай поет смерть над моей землей.Я хочу знать; просто хочу знать,Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.1987«НАША ЖИЗНЬС ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДЕРЕВЬЕВ»

Ангел

Я связан с ней цепью,Цепью неизвестной длины.Мы спим в одной постелиПо разные стороны стены.И все замечательно ясно,Но что в том небесам?И каждый умрет той смертью,Которую придумает сам.У нее свои демоныИ свои соловьи за спиной,И каждый из них был причиной,По которой она не со мной.Но под медленным взглядом иконВ сердце, сыром от дождя,Я понял, что я невиновен,А значит, что я не судья.Так сделай мне ангела,И я покажу тебе твердь.Покажи мне счастливых людей,И я покажу тебе смерть.Поведай мне чудоПобега из этой тюрьмы,И я скажу, что того, что есть у нас,Хватило бы для больших, чем мы.Я связан с ней цепью,Цепью неизвестной длины,Я связан с ней церковью,Церковью любви и войны.А небо становится ближе,Так близко, что больно глазам;Но каждый умрет только той смертью,Которую придумает себе сам.1988«ФЕОДАЛИЗМ»

Боже, храни полярников

Боже, помилуй полярников с их бесконечным днем,С их портретами партии, которые греют их дом;С их оранжевой краской и планом на год вперед,С их билетами в рай на корабль, уходящий под лед.Боже, храни полярников – тех, кто остался цел,Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел.Никто не знает, зачем они здесь, и никто не помнит их лиц,Но во имя их женщины варят сталь и дети падают ниц.Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны?С их предчувствием голода и страхом гражданской войны,С их техническим спиртом и вопросами к небесам,На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны,Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны;И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь,Удвой им выдачу спирта и оставь их, как они есть.1988«ФЕОДАЛИЗМ»

Не стой на пути у высоких чувств

Джульетта оказалась пиратом,Ромео был морской змеей.Их чувства были чисты,А после наступил зной.Ромео читал ей Шекспира,Матросы плакали вслух.Капитан попытался вмешаться,Но его смыло за борт волной;Не стой на пути у высоких чувств,А если ты встал – отойди,Это сказано в классике,Сказано в календарях,Об этом знает любая собака:Не плюй против ветра, не стой на пути.Прошлой ночью на площадиИнквизиторы кого-то жгли.Пары танцевали при свете костра,А потом чей-то голос скомандовал: «Пли!»Типичное начало новой эрыТоржества прогрессивных идей.Мы могли бы войти в историю;Мы туда не пошли.Не стой на пути у высоких чувств,А если ты встал – отойди.Это сказано в классике,Это сказано в календарях.Об этом знает любая собака:Не плюй против ветра, не стой на пути.Потом они поженились,И все, что это повлекло за собой,Матросы ликовали неделю,А после увлеклись травой.Иван Сусанин был первым,Кто заметил, куда лежит курс:Он вышел на берег, встал к лесу передом,А к нам спиной, и спел:«Не стой на пути у высоких чувств,А если ты встал – отойди.Это сказано в классике,Сказано в календарях.Об этом знает любая собака:Не плюй против ветра, не стой на пути».И лес расступился, и все дети пели:«Не стой на пути у высоких чувств!»1988«ФЕОДАЛИЗМ»

Серебро господа моего

Я ранен светлой стрелой,Меня не излечат.Я ранен в сердце —Чего мне желать еще?Как будто бы ночь нежна,Как будто бы есть еще путь,Старый прямой путь нашей любви.А мы все молчим,Мы все считаем и ждем;Мы все поем о себе,О чем же нам петь еще?Но словно бы что-то не так,Словно бы блеклы цвета,Словно бы нам опять не хватает тебя,Серебро Господа моего, Серебро Господа,Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?Серебро Господа моего, Серебро Господа —Выше слов, выше звезд, вровень с нашей тоской.И как деревенский кузнец,Я выйду засветло.Туда, куда я,За мной не уйдет никто.И, может быть, я был слеп,И, может быть, это не так,Но я знаю, что ждет перед самым концом пути.Серебро Господа моего, Серебро Господа,Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?Серебро Господа моего, Серебро Господа —Выше слов, выше звезд, вровень с нашей тоской.1986«ФЕОДАЛИЗМ»

Поезд в огне

Полковник Васин приехал на фронтСо своей молодой женой.Полковник Васин созвал свой полкИ сказал им – пойдем домой;Мы ведем войну уже семьдесят лет,Нас учили, что жизнь – это бой,Но, по новым данным разведки,Мы воевали сами с собой.Я видел генералов,Они пьют и едят нашу смерть,Их дети сходят с ума оттого,Что им нечего больше хотеть.А земля лежит в ржавчине,Церкви смешали с золой;И если мы хотим, чтобы было куда вернуться,Время вернуться домой.Этот поезд в огне,И нам не на что больше жать.Этот поезд в огне,И нам некуда больше бежать.Эта земля была нашей,Пока мы не увязли в борьбе.Она умрет, если будет ничьей.Пора вернуть эту землю себе.А кругом горят факелы —Это сбор всех погибших частей;И люди, стрелявшие в наших отцов,Строят планы на наших детей.Нас рожали под звуки маршей,Нас пугали тюрьмой.Но хватит ползать на брюхе:Мы уже возвратились домой.Этот поезд в огне,И нам не на что больше жать.Этот поезд в огне,И нам некуда больше бежать.Эта земля была нашей,Пока мы не увязли в борьбе.Она умрет, если будет ничьей.Пора вернуть эту землю себе.1988«ФЕОДАЛИЗМ»