Десять Стрел

Гребенщиков Борис Борисович

Древнерусская тоска

Куда ты, тройка, мчишься, куда ты держишь путь?Ямщик опять нажрался водки или просто лег вздремнуть,Колеса сдадены в музей, музей весь вынесли вон,В каждом доме раздается то ли песня, то ли стон,Как предсказано святыми, все висит на волоске,Я гляжу на это дело в древнерусской тоске…На поле древней битвы нет ни копий, ни костей,Они пошли на сувениры для туристов и гостей,Добрыня плюнул на Россию и в Милане чинит газ,Алеша, даром что Попович, продал весь иконостас.Один Илья пугает девок, скача в одном носке,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать,Она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять,А все бояре на «Тойотах» издают «PlayBoy» и «Vogue»,Продав леса и нефть на Запад, СС20 – на Восток.Князь Владимир, чертыхаясь, рулит в море на доске,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…У стен монастыря опять большой переполох,По мелкой речке к ним приплыл четырнадцатирукий бог.Монахи с матом машут кольями, бегут его спасти,А бог глядит, что дело плохо, и кричит: «Пусти, пусти!»Настоятель в женском платье так и скачет на песке,Я

гляжу на это дело в древнерусской тоске…А над удолбанной Москвою в небо лезут леса,Турки строят муляжи Святой Руси за полчаса,А у хранителей святыни палец пляшет на курке,Знак червонца проступает вместо лика на доске,Харе Кришна ходят строем по Арбату и Тверской,Я боюсь, что сыт по горло древнерусской тоской…1995«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»

Инцидент в Настасьино

Дело было как-то ночью, за околицей села,Вышла из дому Настасья в чем ее мама родила,Налетели ветры злые, в небесах открылась дверь,И на трех орлах спустился незнакомый кавалер.Он весь блещет, как Жар-Птица, из ноздрей клубится пар,То ли Атман, то ли Брахман, то ли полный аватар.Он сказал: «У нас в нирване все чутки к твоей судьбе,Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе».Содрогнулась вся природа, звезды градом сыплют вниз,Расступились в море воды, в небе радуги зажглись.Восемь рук ее объяли, третий глаз сверкал огнем,Лишь успела крикнуть «мама», а уж в рай взята живьем.С той поры прошло три года, стал святым колхозный пруд,К нему ходят пилигримы, а в нем лотосы цветут.В поле ходят Вишна с Кришной, климат мягок, воздух чист,И с тех пор у нас в деревне каждый третий – индуист.1995«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»

Черный брахман

Когда летний туман пахнет вьюгой,Когда с неба крошится труха,Когда друга прирежет подругаИ железная вздрогнет соха,Я один не теряю спокойства,Я один не пру против рожна.Мне не нужно ни пушек, ни войска,И родная страна не нужна.Что мне ласковый шепот засады,Что мне жалобный клекот врага?Я не жду от тиранов награды,И не прячу от них пирога.У меня за малиновой далью,На далекой лесной стороне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне…Ей не нужны ни ведьмы, ни судьи,Ей не нужно ни плакать, ни петь,Между левой и правою грудьюНа цепочке у ней моя смерть.Пусть ехидные дядьки с крюкамиВьются по небу, словно гроза, —Черный брахман с шестью мясникамиОхраняет родные глаза.Прекращайся немедленно, вьюга,Возвращайся на небо, труха.Воскрешай свово друга, подруга,Не грусти, дорогая соха.У меня за малиновой далью,Равнозначная вечной весне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне,Всегда говорит обо мне.1994«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»

Дубровский

Когда в лихие года пахнетНародной бедой,Тогда в полуночный час,Тихий, неброский,Из леса выходит старик,А глядишь – он совсем не старик,А напротив, совсем молодойКрасавец ДубровскийПроснись, моя Кострома,Не спи, Саратов и Тверь,Не век же нам мыкать бедуИ плакать о хлебе,Дубровский берет ероплан,Дубровский взлетает наверх,И летает над грешной землей,И пишет на небе:«Не плачь, Маша, я здесь;Не плачь – солнце взойдет;Не прячь от Бога глаза,А то как он найдет нас?Небесный град ИерусалимГорит сквозь холод и лед,И вот он стоит вокруг нас,И ждет нас, и ждет нас…»Он бросил свой щит и свой меч,Швырнул в канаву наган,Он понял, что некому мстить,И радостно дышит,В тяжелый для Родины часНад нами летит его еропланКрасивый, как иконостас,И пишет, и пишет:«Не плачь, Маша, я здесь;Не плачь – солнце взойдет;Не прячь от Бога глаза,А то как он найдет нас?Небесный град ИерусалимГорит сквозь холод и лед,И вот он стоит вокруг нас,И ждет нас, и ждет нас…»1992«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»

Максим-лесник

Я хотел стакан вина – меня поят молоком,Ох я вырасту быком, пойду волком выти.Сведи меня скорей с Максимом-Лесником,Может, он подскажет, как в чисто поле выйти.То ли вынули чеку, то ль порвалась связь времен,Подружились господа да с господней сранью.На святой горе Монмартр есть магический Семен,Он меняет нам тузы на шестерки с дрянью.Раньше сверху ехал Бог, снизу прыгал мелкий бес,А теперь мы все равны, все мы анонимы.Через дырку в небесах въехал белый Мерседес,Всем раздал по три рубля и проехал мимо.Чаши с ядом и с вином застыли на весу.Ох, Фемида, где ж твой меч, где ты была раньше?Вдохновение мое ходит голое в лесу,То посмотрит на меня, а то куда дальше.Я опять хочу вина, меня поят молоком,Ох я вырасту быком, пойду волком выти,Сведи меня скорей с Максимом-Лесником,Может, он подскажет, как в чисто поле выйти.1994«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»

Если бы не ты

Когда Луна глядит на меня, как совесть,Когда тошнит от пошлости своей правоты,Я не знаю, куда б я плыл – я бы пил и пил,Я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты.Когда жажда джихада разлита в чаши завета,И Моисей с брандспойтом поливает кусты,И на каждой пуле выбита фигура гимнаста,Я бы стал атеистом, если бы не ты.В наше время, когда крылья – это признак паденья,В этом городе нервных сердец и запертых глаз,Ты одна знаешь, что у Бога нет денег,Ты одна помнишь, что нет никакого завтра, есть только сейчас.Когда каждый пароход, сходящий с этой верфи —«Титаник»,Когда команда – медведи, а капитаны – шутыИ порт назначенья нигде, я сошел и иду по воде,Но я бы не ушел далеко, если бы не ты.1997«ЛИЛИТ»

Из калинина в тверь

Я вошел сюда с помощью двери,Я пришел сюда с помощью ног,Я пришел, чтоб опять восхититьсяСовершенством железных дорог.Даже странно подумать, что раньшеКаждый шел, как хотел – а теперьПаровоз, как мессия, несет нас вперед —По пути из Калинина в Тверь.Проводница проста, как Джоконда,И питье у ней слаще, чем мед,И она отвечает за качество шпал,И что никто никогда не умрет.Между нами – я знал ее раньше,Рядом с ней отдыхал дикий зверь,А теперь она стелет нежнее, чем пух,По пути из Калинина в Тверь.Машинист зарубает Вивальди,И музыка летит меж дерев.В синем с золотом тендере вместо угля —Души тургеневских дев.В стопудовом чугунном окладеБогоизбранный (хочешь – проверь)Этот поезд летит, как апостольский чин,По пути из Калинина в Тверь.Не смотри, что моя речь невнятна,И я неаутентично одет —Я пришел, чтобы сделать приятноИ еще соблюсти свой обет.Если все хорошо, так и Бог с ним,Но я один знаю, как открыть дверь,Если ты спросишь себя – на хрена мы летимПо пути из Калинина в Тверь.1997«ЛИЛИТ»

Дарья

Дарья, Дарья, в этом городе что-то горит:То ли души праведных, то ли метеорит,Но пусть горит, пока я пою,Только не спрашивай меня, что я люблю,Говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит.Ван Гог умер, Дарья, а мы еще нет.Так что, Дарья, Дарья, не нужно рисовать мой портрет.Ты можешь добиться реального сходстваИли феноменального скотства,Ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет.Бог сказал Лазарю – мне нужен кто-то живой,Господь сказал Лазарю – хэй, проснись и пой!А Лазарь сказал – я видел это в гробу,Это не жизнь, это цирк Марабу,А ты у них, как фокусник-клоун, лучше двигай со мной.Смотри, из труб нет дыма, и на воротах печать,И ни из одной трубы нет дыма, и на каждых воротах печать.Здесь каждый украл себе железную дверь,Сидит и не знает, что делать теперь,У всех есть алиби, но не перед кем отвечать.А я пою тебе с той стороны одиночества,Но пока я пою, я поверну эти реки вспять,И я не помню ни твоего званья, ни отчества,Но знаешь, в тебе есть что-то, что заставляет этот курятник сиять.Спасибо, Дарья, – похоже, время идти,Дарья, Дарья, нас ждут где-то дальше на этом пути.Мне было весело с твоими богами,Но я чувствую – трава растет под ногами,Мы разлили все поровну, Дарья, – прощай и прости.1997«ЛИЛИТ»

На ее стороне

Дело было в Казани, дело кончилось плохо,Хотя паруса его флота были из самоцветных камней,На него гнула спину страна и эпоха,Но она была в шелковом платье и много сильней.Утро не предвещало такого расклада:Кто-то праздновал Пасху, где-то шла ворожба,И Волга мирно текла, текла, куда ей было надо,И войска херувимов смотрели на то, как вершилась судьба.На подъездах к собору пешим не было места,На паперти – водка-мартини, соболя-жемчуга,Но те, кто знал, знали, когда пойдут конвой и невеста,Лучше быть немного подальше, если жизнь дорога.Когда вышел священник, он не знал, что ему делать:То ли мазать всех миром, то ли блевать с алтаря,А жених, хоть крепился, сам был белее мела,А по гостям, по которым не плакал осиновый кол, рыдала петля.И никто не помнит, как это было,А те, кто помнит, те в небе или в огне,А те, кто сильны – сильны тем, что знают, где сила,А сила на ее стороне.Говорят, что был ветер – ветер с ослепительным жаром,Говорят, что камни рыдали, когда рвалась животворная нить,А еще говорят, что нельзя вымогать того, что дается даром,И чем сильнее ты ударишься об воду, тем меньше хлопотать-хоронить.Он один остался в живых. Он вышел сквозь контуры двери.Он поднялся на башню. Он вышел в окно.И он сделал три шага – и упал не на землю, а в небо.Она взяла его на руки, потому что они были одно.1997«ЛИЛИТ»

По дороге в Дамаск

Апостол Федор был дворником в Летнем саду зимой.Он встретил девушку в длинном пальто, она сказала:«Пойдем со мной».Они шли по морю четырнадцать дней, слева вставала заря.И теперь они ждут по дороге в Дамаск, когда ты придешь в себя.Над Москвой-рекой встает Собачья звезда, но вверх глядеть тебе не с руки.В марокканских портах ренегаты ислама ждут, когда ты отдашь долги.По всей Смоленщине нет кокаина – это временный кризис сырья.Ты не узнаешь тех мест, где ты вырос, когда ты придешь в себя.Оживление мощей святого битла, вернисаж забытых святынь.Ты бьешься о стену с криком «She loves you», но кто здесь помнит латынь?А песни на музыку белых людей все звучат, как крик воронья.Тебе будет нужен гид-переводчик, когда ты придешь в себя.А девки все пляшут – по четырнадцать девок в ряд.И тебе невдомек, что ты видишь их оттого, что они так хотят.Спроси у них, отчего их весна мудрей твоего сентября.Спроси, а то встретишь Святого Петра скорей, чем придешь в себя.По дороге в Дамаск неземная тишь, время пошло на слом.И все, чего ты ждал, чего ты хотел, – все здесь кажется сном.Лишь далекий звук одинокой трубы, тот самый, что мучил тебя.Я сказал тебе все, что хотел. До встречи, когда ты придешь в себя.1997«ЛИЛИТ»