Десять тысяч кровавых долларов
Шрифт:
Послышался шорох, и в руках Эджа возник нож, острие которого уперлось в заросшую седой щетиной шею старика.
— Вы мне очень не нравитесь, сеньор, — прохрипел Луис.
— Ладно, когда я выставлю свою кандидатуру на пост мэра, я нс стану рассчитывать на ваш голос, — усмехнулся Эдж.
— Вперед, сивый мерин!
Луис, каждый мускул тела которого так дрожал, будто он целый день таскал мешки, встал, пошатываясь, на ноги и вышел из-под прикрытия кустарника. Мгновение он колебался, а затем медленно потащился к воротам.
Эдж некоторое время наблюдал
— Я безоружен! — внезапно закричал старик, махая руками. — От меня убежал осел, и я хочу вернуть его обратно. Не стреляйте в безоружного человека, друзья.
Эдж недовольно скривил губы. Если жители Хойоса и в самом деле спали, то скачущий осел навряд ли мог встревожить их, но жалобные стенания старика — совсем другое дело. Но замершие стены города продолжали хранить безмолвие, и лишь звуки голоса старика, отразившиеся от них, вернулись назад искаженным зловещим эхом.
— Стой на месте, приятель! — окликнул Эдж старика, когда тот находился в двадцати ярдах от ворот.
Луис как вкопанный стал, все еще дрожа всем телом, стуча зубами и всматриваясь в пугающую темноту перед ним. Он слышал, как Эдж успокаивал лошадь и, ведя ее на поводу, подошел к нему сзади.
— Быть может, Эль Матадор снова отправился бродяжничать, — прошептал Эдж Луису. — Или вы полагаете, что ваши уговоры возымели действие?
— Я чувствую тысячу глаз, наблюдающих за нами, сеньор,
— сдавленным голосом проговорил Луис.
— Они порождение вашей скорбящей совести, — сказал Эдж и дулом ружья подтолкнул старика вперед.
Достигнув ворот, они вошли внутрь. После залитого лунным светом плато внутренности города напоминали черную пещеру. Луис услышал, что Эдж остановился, чтобы дать глазам возможность привыкнуть к темноте, и сделал то же самое.
— Сеньор!
Эдж проворчал в ответ что-то невнятное.
— Сеньор, я ничего не могу разглядеть!
— Вам не стоит огорчаться по этому поводу, — услышал он чей-то ответ, подкрепленный выстрелом из ружья.
Пуля подняла фонтанчик пыли у самых ног Луиса, но тот завопил так, как будто она пронзила его самого. Эдж крепко сжал ружье, и его глаза забегали по сторонам. Он видел вспышку выстрела и точно знал место, откуда он был произведен, но стрелок, без сомнения, был не один. И этим выстрелом он мог сразить любого из них, если бы этого пожелал, а раз так…
— Эй! Вас только двое? — деловито осведомился кто-то с той стороны, пресекая хныканье старика.
— А скольких вы ожидали? — ответил Эдж.
— У нас хватит пуль на всех бандитов в округе, — бесстрастно ответил невидимый голос, затем последовала вспышка спички, выхватившая из темноты лицо говорившего.
Лицо было молодым, красивым, с темными глазами и полными губами, с изящно очерченным подбородком и выдающимися скулами. Когда пламя спички коснулось кончика длинной сигары, стала видна красивая фуражка с блестящим верхом. Ниже головы мерцающий свет пламени выхватил форменный воротничок и плечи со знаками отличия Мексиканской Федеральной армии. На лице играла наглая ухмылка, как бы приглашавшая Эджа к выстрелу. Внезапно вспыхнули другие спички. Зажглись факелы, свет которых осветил всю площадь, вплоть до самых ворот.
Эдж обежал взглядом представшую перед ним картину и, оценив численность стоящих перед ним солдат в пятьдесят человек, бросил «Генри» за приклад на землю.
— Сеньор, — подал свой голос Луис, — похоже, что мы с вами попались, как мыши в ловушку.
— Да, — в тон ему ответил Эдж, — и кот, поймавший нас, выглядит достаточно голодным.
Глава одиннадцатая
Помещение, служившее в городке тюрьмой, казалось, впитало в себя все зловоние и страх людей, побывавших в се стенах. Тошнотворный запах сочился из каждого пучка соломы под ногами, из прогорклых, задубевших одеял, покрывавших деревянную лавку. Даже склизкая влага на грубых кирпичных стенах источала зловоние и ужас. Общее гнетущее впечатление усиливалось темнотой, царившей в тесной камере.
Без особых нежностей пленники были заброшены в эту каморку, и когда Эдж поднялся в ней во весь рост и обследовал помещение, то единственное утешение, которое он смог вынести для себя, было то, что зловоние тюрьмы полностью перебивало отвратительный запах, исходивший от Луиса.
Мексиканец улегся в дальнем углу ошеломленный, а возможно, просто лишенный возможности двигаться после того, как его небрежно швырнули на пол. Массивная деревянная дверь за ними с грохотом захлопнулась, и звуки четырех пар сапог смолкли в дальнем конце коридора. Вдали прозвучало несколько отрывистых команд, и тишина вновь воцарилась над Хойосом. Эдж присел на скамью и сделал несколько вдохов и выдохов, наполняя грудную клетку выколоченным незадолго до этого из нее воздухом.
События на плацу развернулись молниеносно. Офицеру даже не понадобилось отдавать приказания. Из темноты вынырнуло четверо солдат, двое из которых освободили Эджа от револьвера и ножа, в то время как другие долго и безуспешно обыскивали Луиса. Затем последовал быстрый марш через площадь, сопровождаемый ударами оружейных стволов по почкам, прямо к широко раскрытой двери в массивном сооружении, служившем, вероятно, ранее церковью. Длинный коридор… Снова распахнутая дверь, на этот раз уже в камеру. Луиса тут же, без остановки, зашвырнули внутрь. Рослый Эдж на мгновение запнулся в дверях и моментально удар ногой в спину помог ему преодолеть последнее препятствие.
— Сеньор, — послышался шелест соломы и непроизвольный стон, как только разбитое тело Луиса пришло в движение.
Эдж лишь хмыкнул в ответ.
— Сеньор… очень уж все вокруг спокойно…
— Вот и сохраняйте это спокойствие.
Но унять Луиса было не так просто. Он находился под впечатлением новой опасности, исходившей от людей в военной форме, и реальность этой новой угрозы ослабила его страх перед американцем. Коротких, рубленых фраз Эджа уже явно было недостаточно, чтобы заставить молчать старого бандита.