Десять тысяч разящих стрел
Шрифт:
– Царапина, – пренебрежительно отмахнулся Кейвис. Рана не была тяжелой – довольно глубокий порез на внешней стороне руки, чуть выше локтя, длиной в полтора пальца. Рукав пропитался кровью, но умереть на месте эрханцу не грозило.
– А эти братья ловко дерутся для пары сопляков, – отметил друнгарий, что в его устах было наивысшей похвалой. – Хотя вид у южан все-таки… Ну никаких понятий о приличии! Эти их балахоны и длинные волосы… тьфу! Кто так ходит? А младший – Кан, или как его? – вообще на девку похож. Окажись такой в гарнизоне где-нибудь на границе с горами Дуан-Хань, над ним надругались бы в первый же день.
– Правда? – Магистр искоса взглянул на своего охранника. – Я не обратил внимания на такие мелочи. Но в одном ты точно прав, Веро – лучше поспешить. Мне не терпится посмотреть, кто больше прочих удивится нашему возвращению.
«Немногие люди в посольстве знали, куда я пойду этой ночью. Выяснить, что за птичка напела убийцам, где и когда меня искать, вряд ли будет трудно. Ну, а дальше решим по ходу дела: придушить ее сразу или посадить в клетку».
* * *
– Эй! – Азин бесцеремонно потянул сестру за рукав. – Что с тобой такое?
– Хм? – девушка повернулась к нему.
Брат состроил гримасу.
– Не забывайся, старшая сестрица. Сейчас в мире есть только один мужчина с севера, о котором ты должна думать, и это – не тот купец. Хотя на лицо он недурен, что правда, то правда.
– Что ты несешь, Азин?
– Думаешь, я не заметил, что ты таращишься на него, как кошка на сметану? – юноша ловко отскочил, уклонившись от оплеухи.
– Болван! – огрызнулась Илем-Кай. – Мне просто любопытно, кто такие эти двое.
– Разве они не назвались? Купец с телохранителем тайком выбрались из Квартала Чужеземцев поразвлечься и попались грабителям – что в этом странного?
Принцесса смерила брата пренебрежительным взглядом.
– Потому я и говорю, что ты болван. Ты не заметил, что у них кольчуги под одеждой? Часто ты встречал купцов, которые гуляют по улицам в броне?
– Я не заметил, – признался брат. – У тебя острый глаз, Илем.
– Не жалуюсь. И посмотри на это, – она нагнулась, чтобы подобрать меч, и крутанула оружие в руке, оценивая. – Клинок из многослойной стали, искусная закалка, отменный баланс. Этот меч стоит, самое меньшее, сорок канов 13 . Откуда такое дорогое оружие у простых разбойников, да и вообще, много людей в Темном Городе ходят с мечами?
13
Кан – как мера веса, так и большая серебряная монета.
Азин с глубокомысленным видом устремил взор на луну.
– Ммм… Теперь, когда ты так сказала, все это и правда кажется подозрительным. И что ты думаешь?
– Что я могу думать? У людей из Квартала Чужеземцев всегда что-то на уме, – Илем отбросила меч. – Ладно, это нас не касается. Я не жалею, что мы помогли тем двоим, но вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся. Просто забудем обо всем, что случилось – так будет лучше всего.
Она говорила не вполне искренне. Все-таки, для дочери принца Ювана эта внезапная ночная схватка стала самым волнующим приключением за все ее девятнадцать весен. Наконец-то она смогла попробовать свои силы в настоящей драке – пусть и не с достойным врагом на поле брани, а всего лишь с головорезами на ночной улице. Ее сердце еще колотилось от возбуждения, и огонь в крови не успел угаснуть. Девушка жалела о том, что все так быстро закончилось. Ее кинжал, можно сказать, и не успел распробовать вражескую кровь!
К тому же, Азин целился в облако, а подстрелил орла 14 . Тот северянин, Лютен, или как уж его звали на самом деле… Он, правда, был хорош собой. Высокий, стройный, и глаза… Среди южан почти у всех глаза черные или карие, а его глаза цветом напоминали морскую волну – не то зеленые, не то голубые. Это показалось Илем завораживающим.
Тут она почувствовала смущение и поспешила отогнать прочь нежелательные мысли. Младший брат верно сказал: не годится добропорядочной девице так думать о незнакомом мужчине, особенно накануне собственной помолвки. Правда, дочь Ульсан никогда не относила себя к числу добропорядочных девиц, но все равно, не к месту размышлять о таких нелепых вещах, стоя посреди улицы над мертвыми телами.
14
Ивирския поговорка, означающая случайный успех.
– Пойдем-ка отсюда, сестрица, – позвал Азин, как будто прочел ее мысли. – Лучше вернемся домой. По-моему, у нас довольно было развлечений для одной ночи.
* * *
Громкий скрип и стук вывел десятника привратной стражи из состояния полудремы. Дернувшись и чуть не свалившись со скамьи, десятник шумно выругался и поспешил наружу из приятного тепла караулки. Эти звуки он не мог не узнать – кто-то открывал ворота, чего никак не должно быть. Десятник не первый год нес службу у Врат Пяти Всадников – название появилось потому, что пятеро конных могли свободно проехать под привратной аркой – и за все это время лишь несколько раз видел, как ворота открываются ночью. Закон есть закон: с наступлением темноты город закрывают. Не успел – сам виноват, жди завтрашнего дня.
А сейчас случилось нечто совсем из ряда вон выходящее: мало того, что кто-то раскрывал ворота, так еще и не спросив дозволения у него, начальника караула! На бегу поправляя шлем, десятник уже готовился учинить подчиненным заслуженный разнос, но запнулся на полушаге и застыл на месте. Как бы он ни был зол, а пришлось прикусить язык. Шутка ли – механизм, приводящий в движение тяжелые створки, вращали не его солдаты, а воины в доспехах дворцовой гвардии. По сравнению с гвардейцами городские стражники невысоко летали, а на офицере, пришедшем с ними, был высокий шлем с ярко-красным плюмажем, и его наплечники украшала серебряная насечка. Сотенный командир! Рядом с офицером такого ранга начальник привратной стражи – все равно, что в волчьей стае подросток-одногодок рядом с вожаком. Десятник сглотнул комок в горле. Желание браниться, раздавать зуботычины и вообще привлекать к себе внимание мигом улетучилось. Но все-таки у него тоже были обязанности, и по закону даже гвардейцы не могли позволить себе такое самоуправство. Вот так всегда с этими важными господами: уступишь им, и окажешься в чем-нибудь виноватым, а встрянешь некстати – тоже добра не жди. Но молчать было нельзя, и десятник нерешительно шагнул вперед:
– Господин сотенный, прошу простить, но я обязан…
Офицер не дал бедняге договорить и не удостоил ответом, но поднял руку, показывая зажатый в пальцах предмет. Свет факелов заиграл на небольшом серебряном ключике с искусно выполненной гравировкой.
Тут уж десятнику осталось только заткнуться. Серебряный ключ давал своему обладателю право открывать и закрывать любые ворота, как во внешней городской стене, так и во внутренней, что отделяла Темный Город от Светлого. Но так лучше – здраво рассудил десятник. Коль скоро у гвардейцев символ власти, то его дело маленькое: стоять в стороне и помалкивать. Что воин и сделал, отступив в тень караулки и наблюдая, как расширяется просвет между тяжелыми, окованными железом створами.
Стоило воротам раскрыться достаточно широко, как по камням простучали подкованные копыта, и свет фонарей упал на всадника на рослом коне. Лицо человека скрывал темный капюшон, надвинутый по самые глаза, но судя по тому, как сотник гвардейцев торопливо отступил в сторону, давая дорогу, это была важная персона. Не произнеся ни слова, всадник рысью проскакал мимо стражи и вскоре пропал из вида.
– Можешь закрывать ворота, – гвардейский офицер наконец-то обратил внимание на начальника караула. – И забудь о том, что видел. Этой ночью ничего не происходило. Уясни это как следует, и своим людям вбей в головы.