Десять жизней Ван Мина
Шрифт:
Главное, что определило отношение Сталина к Чэнь Шаюю, была оценка Чэнь Шаоюем Чэнь Дусю. Оказалось, что Чэнь Шаоюй практически стоит на тех же позициях, что и Сталин в вопросах теории. Кроме того, из высказываний Чэнь Шаоюя следовало, что он выступал против стиля взаимоотношений Чэнь Дусю с членами руководства КПК, то, что Чэнь Дусю не прислушивался к мнению других. Можно предположить, что результатом первого личного общения Сталина с Чэнь Шаоюем и явилось решение продвигать Чэнь Шаоюя в руководство ЦК КПК.
Своего рода первым шагом в этом направлении
После разговора со Сталиным Чэнь Шаоюй вернулся в КУТК.
Там (то есть в КУТК) Миф сказал ему (Чэнь Шаоюю), что Цюй Цюбо уже приехал и хотел бы обсудить с Чэнь Шаоюем работу по подготовке к шестому съезду партии.
Через несколько дней Чэнь Шаоюй пришел на Пятницкую улицу в дом № 25. Туда уже прибыли Цюй Цюбо, Чжоу Эньлай. Ли Лисань, а также Дэн Инчао и Ян Чжихуа. (С. 100–101.)
Коминтерн и КПК решили провести в Москве шестой съезд КПК. Чэнь Шаоюю было поручено участвовать в составлении резолюции по пропагандистской работе. Большинство проектов документов было переведено на китайский язык Чэнь Шаоюем.
В мае или июне 1928 года, за несколько дней до открытия шестого съезда КПК, на Пятницкую в дом № 25 приехал Сталин. Беседа с членами руководства съездом началась в 8 часов вечера и закончилась в 8 часов утра следующего дня. Сталин разъяснял свое видение характера, этапов, ситуации в ходе революции в Китае. Отвечал на вопросы. Сталин в конце беседы спросил, согласны ли с ним присутствовавшие и есть ли еще вопросы. Все были согласны, и вопросов больше не было.
Все это переводил Чэнь Шаоюй. Сталин сказал: Голубев, такому переводчику, как вы, надо дать орден Ленина… Перевод далеко не техническая работа. (С. 111.)
Фактически вторая встреча Чэнь Шаоюя со Сталиным оказалась чрезвычайно важной для судьбы Чэнь Шаоюя.
Фактически перед шестым съездом КПК на совещании руководства партии Сталин выступил со своим мнением и ответил на возникшие вопросы. При этом присутствовал и все переводил Чэнь Шаоюй. Сталин тогда сказал, что Чэнь Шаюя за его работу следовало бы наградить орденом Ленина, и подчеркнул, что то, чем занимался Чэнь Шаоюй – это далеко не техническая работа.
Было очевидно, что Сталин в то время доверял Чэнь Шаюю; во всяком случае, в той степени, которая обеспечивала Чэнь Шаоюю прочные позиции при его работе внутри КПК, там, где дело касалось взаимоотношений с ЦК ВКП(б).
Сразу после окончания шестого съезда КПК, в августе 1928 года открылся Шестой Всемирный конгресс Коминтерна. Чэнь Шаоюй выполнял всю работу по переводу на китайский язык, связанную с президиумом конгресса; отвечал за организацию и редактирование всех переводов на китайский язык. Кроме устного перевода, он участвовал в переводе Программы Коминтерна и других основных документов. (С. 113.) Существовали два проекта упомянутой программы. Один – Бухарина. Другой – Сталина.
Бухарин считал, что происходит длительная стабилизация капитализма, поэтому войны и революции могут происходить лишь в отдаленном будущем. (С. 113.)
Сталин полагал, что существуют такие страны, как Китай, Индия и т. д., то есть колониальные и полуколониальные страны со значительно развитым капитализмом и значительным по количеству пролетариатом. Они, пройдя этап антиимпериалистической, антифеодальной, демократической революции, могут перейти на путь некапиталистического, то есть социалистического развития.
Чэнь Шаоюй позднее говорил: «Теперь очевидно, что если в таких странах … имеются компартии, и они у власти, то переход этот может совершаться быстрее». (С. 114.)
Итак, фактически, очевидно, по решению Сталина, Чэнь Шаоюй в 1928 году оказался неким «связующим звеном» между Сталиным и китайскими коммунистами, руководителями КПК, и между Сталиным и теми, кто был тогда в руководстве Коминтерна и имел отношение к выработке положений, определявших политический курс в отношении революции, в частности, в Китае.
Здесь Чэнь Шаоюй исходил мнения Сталина о том, что можно ориентироваться на переход в Китае на путь некапиталистического развития. Точка зрения Чэнь Шаоюя была его собственной. При этом она совпадала с точкой зрения Сталина.
В целом очевидно, что 1928 год явился временем, когда многое определилось и во взглядах Чэнь Шаоюя, и в его позиции по теоретическим, стратегическим и тактическим политическим вопросам и в его взаимоотношениях с руководителями ВКП(б), Коминтерна.
Здесь необходимо обратить внимание на то, что речь тогда шла о знакомстве, взаимном узнавании, поисках взаимопонимания, установления на этой основе взаимного доверия между русскими и китайцами, между людьми из нашей страны и людьми из Китая. Прежде всего, между представителями правящей партии тогда в СССР и Коммунистической партии Китая. Немалую роль играл при этом вопрос о языке общения. Ситуация сложилась таким образом, что, по преимуществу, тогда именно китайцам пришлось овладевать русским языком.
Владение китайцами, находившимися в Москве, русским языком давало возможность Сталину, советским руководителям, да и руководителям Коминтерна из других стран, напрямую общаться с представителями Китая, Коммунистической партии Китая, то есть обходиться без переводчика.
Чэнь Шаоюй обладал от природы такими способностями, что, прибыв в СССР фактически только к началу 1926 года, он уже в 1927 году смог быть переводчиком делегации ВКП(б) во время ее поездки в Китай. Затем переводчиком Сталина во время его беседы с лидерами КПК накануне открытия ее шестого съезда. А далее переводчиком речей и документов на очередном конгрессе Коминтерна.
Иными словами, у Сталина, других руководителей ВКП(б), Коминтерна, возникла возможность общаться с Чэнь Шаоюем без переводчика.
Он был сам себе переводчик.
Здесь имело место исключительное сочетание творческих способностей Чэнь Шаоюя, его, как теоретика, и владения им русским языком. Конечно, его судьба сложилась так, как она сложилась и благодаря тому, что он, исходя из собственных убеждений, стоял по многим принципиальным вопросам на тех же позициях, на которых стояли Сталин и руководители Коминтерна.