Десятая планета(изд.1945)
Шрифт:
– Ты уже ложишься, Жанна? – крикнула тетушка Генриетта.
– Да, мадам, – ответила Жанна. – Я только дожидаюсь, что мсье Мишель пройдет из зала к вам, и тогда я стану раздеваться.
– Хорошо, – отозвалась тетушка Генриетта довольным тоном. – Дверь на двор ты заперла?
– Как всегда, мадам.
Мишель вошел в комнату и снял фартук. Тетушка Генриетта оторвалась от подсчитывания франков.
– Ты заставил ставнями окна в зале, Мишель?
– Восемь лет ты каждый вечер спрашиваешь одно и то же, – отозвался Мишель. – Тебе не надоело?
С этими словами Мишель снял с крючка свою кепку и надел ее себе на голову. Тетушка Генриетта удивленно следила за его движениями.
– Почему
– Потому что я ухожу, Рьетта.
Тетушка Генриетта вздрогнула и откинулась на спинку высокого старомодного стула.
– Уходишь?
Мишель усмехнулся.
– Не беспокойся… Не навсегда ухожу… Сегодня ночью у меня небольшое деловое свидание с тем посетителем, который сидел у крайнего столика… Да ты сама обратила на него внимание… Новый посетитель, в больших очках.
– Что это за ночные свидания, Мишель? Ты знаешь, я не люблю этого.
– А ты ревнуешь? Пора бы перестать… Но я не обманывал и не обманываю тебя. Говорю серьезно: у меня есть дело. Мне необходимо идти. Ты ложись и жди меня. Я возьму ключ от кухонной двери и вернусь, не беспокоя Жанны… Пусть спит, она утомилась за день.
– Не ходи, Мишель, – сказала тетушка Генриетта.
В ответ Мишель сдвинул свои черные брови, и над переносицей у него обозначилась глубокая жесткая складка.
– Слушай, ты… Я понимаю тебя… Пойми ж и ты меня. Тринадцать лет назад ты приютила бездомного бродягу, русского, который не ужился среди своих ни там, в России, ни здесь, в вашей Франции, среди белых эмигрантов. Ты приютила его, дала ему кусок хлеба, предоставила ему угол, а потом… – Мишель еще строже сдвинул брови, – а потом ты уступила ему и половину своей вдовьей двуспальной кровати… Бродяга тот был я… Спасибо… Все это вышло очень хорошо, я благодарю тебя. Но я не забыл того, кем я был раньше. А я был русским. Я не забыл тех мест, где родился. Не забыл того, кто знал меня мальчишкой, не забыл того, кто оказался прав во всем… И мне хочется опять побывать там, хоть одним глазком взглянуть… Рьетта! Я написал в Россию комиссару Глаголеву. Я просил его помочь мне достать советскую визу. Я ждал ответа. А сегодня этот господин в очках… ты знаешь, кто это? Это ваш французский жандарм, охранник, провокатор… Я знаю… Их много трется среди нас на фабрике и около… Он сказал, что мое письмо перехвачено парижской полицией, что меня он арестует, если я только подумаю поехать на родину… Ты слышишь? Я иду. Я уговорился встретиться с ним… Я поговорю; узнаю все… И если это – дурацкая шуточка или шантаж… то я задушу этого мерзавца, рожей похожего на сатану… Ах, Рьетта!.. Ты знаешь? Там, в России, новая жизнь… А мы, русские, так устроены, что тянет вот, тянет туда. – Мишель виновато улыбнулся. – Прости, Рьетта, жена моя, но что я могу поделать?
Тетушка Генриетта подошла к Мишелю и положила ему свою голову на плечо.
– Я бы позволила каждому назвать меня старой дурой, если бы не поняла тебя, Мишель. Только русский мог так относиться ко мне, как все эти годы ты относился ко мне. Да-а… Грязная потаскуха, пьяница-баба, харчевница, сжившая со свету идиота-мужа… Вот что я для улицы… Знаю, знаю…
– Рьетта, – тихо произнес Мишель.
– Ты уедешь от меня? Не езди… Там большевики отрубят тебе голову.
Мишель засмеялся.
– Какая ты глупая… Ну, я пойду. Узнаю новости и скоро вернусь.
Мишель прошел в кухню. Тетушка Генриетта крикнула:
– Жанна… Спи. Мсье Мишель уходит по делу и берет с собою ключ. Он скоро вернется. Я лягу. Завтра разбуди нас пораньше, мне надо идти на базар.
– Хорошо, мадам, – раздался в ответ сонный голос Жанны.
Ключ со звоном повернулся
– Еще не старуха… Еще только сорок с небольшим.
Она разделась и легла на широкую взбитую деревянную кровать. Стала думать и вспоминать. Детство, смутная картина нищеты и голода, потом панель, пьяная жизнь проститутки, с внезапными взлетами на случайные деньги случайных содержателей, и опять провалы и безысходность, когда хотелось броситься с моста в ржавые воды глубокой Сены. Но страх смерти удерживал. И опять – панель, пятифранковые знакомства, ночевки по номерам подозрительных отелей. Знакомство с хозяином харчевни «Золотой павлин», замужество, к великому удивлению всей улицы, калейдоскоп быстро сменяющихся воспоминаний, вдовство и этот Мишель, несчастный русский, выметенный с родины штормом революции.
Тетушка Генриетта закрыла глаза и захрапела.
Жанна прислушалась. В комнате храпела хозяйка. Крысы возились у помойного ведра. В дверь снаружи вложили ключ и повернули. Дверь слабо скрипнула.
– Мсье Мишель, это вы? – спросила Жанна.
– Спи, пожалуйста.
Вошедший запер дверь и ощупью прошел в комнату тетушки Генриетты. Жанна отвернулась от стенки, чтоб не слышать храп хозяйки, который мешал ей спать. Она закрыла себе ухо маленькой подушкой.
– Кто здесь?
Жанна отвернулась от стенки и сбросила с себя подушку.
На краю кровати сидела темная фигура и в темноте ловила руки Жанны.
– Спи, пожалуйста.
– Мсье Мишель, что вы делаете? Мадам услышит… Ради бога.
Пьяные губы, пахнущие табаком и абсентом, впились в грудь Жанны. Сильные руки крепко обняли ее, сдавили. Жанна застонала:
– Мсье Мишель… Вы с ума сошли… Я закричу…
Жанна высвободила руку и хотела вцепиться в кудрявые волосы Мишеля, но рука ее натолкнулась на лысый череп старика.
Это был не Мишель.
Жанна замерла от ужаса. В темноте раздался тонкий смешок, смешанный с кашлем.
– Спи, пожалуйста… Это я пошутил.
Темная фигура беззвучно отплыла к двери. Замок со звоном щелкнул. Жанна боялась пошевелиться. Сколько она так лежала, она не помнит. Крысы бегали по каменному полу кухни и радостно повизгивали. Туманный отблеск зари прополз через окно и разогнал крыс. Жанна пришла в себя и спрыгнула с кровати.
– Мадам! – крикнула она.
Ей никто не ответил. Жанна зажгла спичку и вбежала в комнату хозяйки. Тетушка Генриетта лежала поперек своей двуспальной кровати мертвая, с перерезанным горлом.
XI. ОТДЕЛ ТОЧНОЙ МЕХАНИКИ
Инженер Гэз посмотрел на часы. Было за полночь. Маленькая настольная лампа освещала середину письменного стола, за которым сидел Гэз. Он наклонился над большой развернутой картой мира и еще раз нахмурился. Потом откинулся назад и стал раскуривать потухшую трубку. Жадно вдохнул горячий дым и выпустил его к потолку ловкими сизыми колечками. Курение трубки всегда успокаивало Гэза и позволяло ему сосредоточиться на интересующем его вопросе.
Небольшой кабинет, примыкавший к лаборатории отдела точной механики, был обставлен скупо, почти бедно. В углу стоял кожаный диван, на котором обычно спал Гэз. Не в пример прочим заводским инженерам, Гэз не особенно заботился о том, чтобы обзавестись собственной квартиркой и дешевым уютом. Прямо из пекла гражданской войны Гэз попал во вновь открываемый при заводе «Красный химик» отдел, сразу как-то врос в завод, сроднился с отделом, вновь почувствовал себя хорошо среди станков аппаратов, послушных его мысли и воле.