Десятый круг ада
Шрифт:
Баремдикер вспомнил Галю. Вот от какого экземпляра был бы в восторге доктор Штайниц! К тому же, по доносу Лыковских, у этой девушки имеется жених — сотник-один Лукашонок — правая рука Циммермана. Лучших кандидатур и не сыскать. «Я возьму их обоих, и пусть Генрих попляшет!» — обрадовался Баремдикер и на минуту задумался: просить их у Генриха, как он это делал с супругами Лыковскими и потом с жестянщиком, вдруг срочно потребовавшимся взбалмошной баронессе? Или забрать самому, на что он, как начальник концлагеря, имел право? Генрих может и не отдать свою любовницу, а когда она окажется уже в лапах доктора Штайница, обратного пути не будет.
Баремдикер вернулся в лагерь № 2. Славянские рабочие давно поужинали и готовились ко сну. На кухне еще кто-то находился, и он пошел туда. Галя с двумя подругами заканчивала мытье посуды. При виде неожиданно появившегося грозного начальника она оторопела, не решаясь сдвинуться с места.
— Ты, — показал на нее пальцем Баремдикер, — забирай своего жениха, поедете со мной.
— Зачем, господин начальник? — побледнела Галя.
— Работать! Работать в другом месте, где. вы оба больше, чем здесь, принесете пользы великой Германии. Быстро собирайтесь! Я не могу долго ждать.
Галя выскочила из кухни и помчалась в барак к Лукашонку.
— Беда! — чуть не плача прокричала она. — Баремдикер за мной и тобой приехал. Приказал немедленно собираться. Что будет?!
Лукашонок не сразу сообразил, что случилось. Чего хочет от них этот негодяй?
— Что же теперь делать?! — с надеждой в голосе спросила Галя.
— Выполнять приказ. Пока собирайся не торопясь, а я тем временем выясню кое-что. — Лукашонок выпроводил девушку и торопливо зашагал в контору. Возле кухни он заметил пикап и стоящего навытяжку перед Баремдикером унтершарфюрера Кампса. К счастью, Циммерман только еще собирался уходить из конторы. Отбросив вставшего на пути Фимку, Лукашонок и ворвался в кабинет, с ходу выпалил:
— Ваш дружок приехал за Галей и мной! Думаю, здесь дело не чисто. Как быть? Что прикажете делать?
Циммерман, приучивший себя спокойно реагировать на любые неожиданности, в раздумье прошелся по кабинету. Зачем понадобилась Герману Галя? Да еще и ее жених? Опять на работу к жадной до дармовой рабочей силы баронессе? Но Лыковских и Пальчевского он брал через него, а тут решил увезти самостоятельно. Возможно, это связано с какими-то событиями? В обед подполковник Рюдель сообщил, что доктор Штайниц срочно вызван в имперскую канцелярию, поэтому надо ждать приказа на ускорение завершения работ. Но пока такого приказа не последовало. Лишь Баремдикер неожиданно забирает Галю и Лукашонка. Что это, простое совпадение или?.. Циммерман боялся даже подумать: возможно, Галю и Лукашонка отправят к Штайницу?!
— Будьте готовы ко всему, — предупредил он сотника-один. — А я попробую все выяснить у «дружка»…
Он отослал Лукашонка в барак, вызвал Фимку и приказал:
— Вытряхните все свои запасы. Надо особенно хорошо сейчас угостить дорогого гостя…
Циммерман поспешил к пикапу.
— Герман, ты здесь? — удивился он. — Быть у друга и не зайти к нему… Это на тебя не похоже!
— Я думал, тебя нет в лагере. Ведь уже поздно, — оправдался Баремдикер.
— Какой бес привел тебя в мое королевство?
— Парочка крепких славян срочно требуется для одного важного дела. Надеюсь, ты не будешь возражать?..
— Ты же знаешь, я для тебя… — обиделся Циммерман. — Вот что, унтершарфюрер Кампс погрузит этих скотов и доставит пикап к конторе. А мы тем временем потолкуем…
— Яволь, гауптштурмфюрер! — вытянулся Кампс.
Фимка широко распахнул двери, пропуская важного гостя.
— Обезьяна, мигом чего-нибудь! — приказал Циммерман.
— Айнц-двай — и все на дер тыше! — вьюном завертелся Фимка.
— О-о! Коньяк?! — удивился Баремдикер, наблюдая за слугой друга, ловко собиравшим на стол. — А уверял, больше нет…
Циммерман весело рассмеялся:
— Последний! Клянусь!
— Право же, мне сегодня нельзя, — робко возразил Баремдикер. — Вчера до полуночи отмечали день рождения ассистента доктора Штайница…
— Вот и поправим головушку, — перебил Циммерман, наливая коньяк. — Я тебя с приема у баронессы не видел. К слову, богатое у тебя наследство.
Баремдикер усмехнулся, обиженно закусил губу:
— От этой ведьмы Ирмы дождешься…
— Именно от нее в первую очередь и дождешься! Я случайно подслушал ее разговор с милейшей профессорской дочкой фрейлейн Региной…
Баремдикер проглотил коньяк, насторожился.
— Говорили о тебе. Баронесса очень хвалила тебя.
— Что с ней стряслось, со сводней?!
— Мечтала иметь в лице Регины невестку…
— Ну, это ты уже добавил от себя! — засмеялся довольный Баремдикер.
— Клянусь честью мундира немецкого офицера! — обиделся Циммерман. — Так что советую действовать более активно.
Вошел Кампс, доложил:
— Гауптштурмфюрер, машина с русскими подана!
Циммерман налил в стакан шнапса и протянул унтершарфюреру.
— Выпейте за здоровье гауптштурмфюрера, Кампс.
— С удовольствием! — обрадовался Кампс и осушил стакан.
Циммерман отправил его спать, сказав, что начальник концлагеря сам отвезет, куда надо, русских скотов. Вернулся к столу, наполнил рюмки коньяком, предложил тост за отца Германа барона Карла фон Тирфельдштейна. Потом пили за дружбу, за будущее наследство, за Регину. Генрих едва успевал подливать в рюмку друга коньяк, незаметно мешая его со шнапсом.
— А я думал, ты обиделся за эту пышку! — сознался Баремдикер.
— За нее — нет, а вот Лукашонка я тебе не дам.
Баремдикер вскипел:
— Ты, не дашь? Да я если захочу, то любого из вас отдам профессору Штайницу. Ради фюрера, ради победы отдам. Ха-ха, от Штайница им не уйти. Останется только номер — и все!
— Я буду тебе признателен, Герман, — произнес Циммерман, холодея при мысли, что Лукашонку и его невесте уготована участь первых подопытных в бактериологическом центре, — если ты возьмешь других людей. Я очень тебя прошу…