Десятый самозванец
Шрифт:
Ильзе проснулась раньше, чем ее спутник, вышла из избушки по утренним делам. Потом с громким воплем вбежала обратно, разбудив Тимофея.
— Там! — бессвязно лепетала она, указывая за дверь.
— Что — там? — недовольно буркнул Акундинов. — Покойники ожили?
— Вороны! — тараща глаза от ужаса, сказала девушка. — Сидят и клюют…
— А! — отозвался Тимоха, которому такое зрелище было не в диковинку. — Ну так известное дело. Ворона, она завсегда на трупы летит.
— Закопать нужно! — решительно сказала Ильзе. — Они хоть и разбойники, но не следует бросать останки на поругание зверям.
— Чем землю-то копать будем? — поинтересовался Тимофей. — У нас ведь ни лопаты, ни заступа.
— Чем-нибудь, — настаивала девушка. — Придумай!
— Ладно, — смягчился мужчина. — Схожу посмотрю. Авось что-то да и надумаю.
«Вот как всегда, — беззлобно подумал Тимоха. — Бабы придумают, а ты отдувайся!»
Зрелище двух тел, лежавших неподалеку от избушки, было не самым приятным. Воронье, успевшее за ночь выклевать глаза, щеки и добраться до мозга, постаралось на совесть! А посмотрев на тех троих, которых Акундинов убил сам, порадовался, что не успел поесть. До них, кроме птиц, добрались еще и волки.
Грустно побродив по окрестностям, время от времени матерясь, Тимофей разделся до пояса и принялся таскать останки в яму, сохранившуюся от корней вывернутого дерева. Недовольное воронье сопровождало его действия неодобрительным карканьем. Кое-кто из самых нахальных, не обращая внимания на человека, пытались подлететь и успеть что-нибудь урвать.
Уложив в яму последний труп, Тимофей заложил ее ветками и принялся забрасывать землей, используя вместо лопаты самый широкий из разбойничьих ножей. С «похоронами» он провозился с полдня. За это время с мужчины сошло сто потов, он устал как собака… Закончив, Тимоха спустился к оврагу и долго смывал с себя пот, землю и чужую кровь.
Возвращаясь к сторожке, Акундинов немного досадовал на Ильзе, которая так и не вышла, чтобы помочь. Но все-таки после раздумья решил, что девушка поступила правильно. Помочь она толком все равно не смогла бы, а если бы зарыдала, то было бы только хуже.
— Похоронил, — сообщил он девушке, зайдя в сторожку.
— Ага, — как-то равнодушно ответила Ильзе. — Хорошо.
— Только, — добавил Тимофей, — нужно бы кого-нибудь сюда прислать. Я же их только землицей присыпал. Рано или поздно раскопают!
— И черт с ними! — вдруг резко сказала девушка.
— Ты чего? — опешил Тимофей. — То говорила — закапывай, а теперь — черт с ними.
— Простите, господин Йоханн, — извинилась девушка, взяв себя в руки. — Вы, наверное, хотите есть?
— Хочу, — согласился Акундинов. — Еще как хочу. У нас вроде бы вино оставалось?
— Ой, — замахала руками девушка. — Вы — пейте, а у меня еще после вчерашнего голова трещит.
— Ну, это ты зря! — авторитетно сказал Тимофей, доставая фляжку. — Это же лучшее средство от похмелья. Слышала, еще древние греки говорили: «Подобное подобным лечи!»
— Не знаю, что там говорили греки, — рассудительно ответила Ильзе. — Но если пить с утра, то можно стать пьяницей!
— А ты не становись, — резонно заметил Тимофей, делая основательный глоток.
Сам-то он после вчерашнего тоже был не в себе. Хотя, пока занимался «похоронами», почти все похмелье вышло с потом. Это раньше, в молодости — сколько ни выпьешь, а наутро — хоть бы хны. В последнее время он старался пить поменьше, но не всегда удавалось.
— Господин Йоханн, когда мы вернемся обратно? — поинтересовалась девушка, протягивая Тимофею хлеб и сыр.
— А ты куда-то спешишь?
— Хочу побыстрее вернуться. Мне здесь очень страшно, — призналась девушка.
— А чего здесь страшного? Мертвецы? — усмехнулся Тимофей. — Так их нам бояться не след. Живые — страшнее.
— Все-таки, — настаивала Ильзе, — когда мы пойдем обратно?
— Когда, когда… — задумался Акундинов, прикидывая, что к чему: — Сегодня возвращаться смысла нет. Давай тогда завтра, с утра. Хорошо?
— Хорошо! — радостно закивала девушка, но потом она настороженно спросила: — Господин Йоханн, можно вас попросить?
— О чем?
— Мне бы очень не хотелось, — потупила девушка глаза, — чтобы кто-нибудь узнал о том, что здесь произошло. Про то, что мы с вами… Ну, мы с вами вроде бедных птичек в лесу…
Акундинов не сразу понял, что имеет в виду девушка. Потом постарался вникнуть в чужую речь, подумал и расхохотался. Слово «птички» имеет еще одно значение в немецком и шведском языках. Поэтому фразу можно перевести как «Бедные трахаются в лесу». Ну а богатые, стало быть, в собственной постели!
— Не бойся, — успокоил Тимофей девушку. — Никто ничего не узнает. А что, разве у вас принято рассказывать о таких вещах?
— Нет, — зарделась девушка. — Но ведь мужчины иногда хвастаются своими победами у женщин. А у меня уже есть жених, с которым мы поженимся, как только накопим достаточно денег на свадьбу и на домашнее хозяйство.
— Жених — это хорошо! — одобрил Тимофей, слегка удивившись тому, что невеста и жених должны копить на свадьбу и на совместное хозяйство: — Скоро станешь добропорядочной фрау.
Ильзе зарделась еще больше. Не зная, как скрыть свое волнение, она взяла кусок хлеба, стала его лихорадочно жевать, так что быстро подавилась. Тимофей вначале легонько постучал по спине девушки, а потом принялся оглаживать ее спину, плавно переходя на живот и ниже…
— Нет, нет! — испуганно отстранилась Ильзе. — Не надо!
— Почему? — удивился Тимофей. — Разве тебе не понравилось?
— Понравилось! — честно призналась девушка. — Даже очень понравилось. Только, — потупила она глазки, — я теперь боюсь…
— Чего? — изумился Акундинов. — Ты же девство-то свое жениху отдала? Ну так кто узнает-то?
— Другого боюсь! — отстранилась Ильзе, но как-то нехотя, через силу: — Я уже была со своим женихом несколько раз. Помолвка уже оглашена, мы ее не собираемся расторгать. Многие девушки отдаются после помолвки. До свадьбы, бывает, не дотерпеть. Но с вами — это совсем другое. Он никогда не делал того, что делали вы. Теперь я боюсь сравнивать его и вас…