Детектив Франции. Выпуск 8

ГЛАВА 1

ПЕРИПАТЕТИЧЕСКИЙ (АЯ) - прилагательное (от греч. «перипатетикос»). Имеющий отношение к перипатетизму: перипатетическая секта. Напр., тот, кто следует учению Аристотеля.

Словарь Ларусс

Майская ночь. По темным аллеям Булонского леса неспешно катил «бьюик». За рулем сидел Бремез–младший по прозвищу Громила. Рядом примостился слегка побледневший, с пистолетом в правой руке Фредди. На заднем сиденье прильнули к боковым стеклам два других, не менее крутых, парня. Им было явно не по себе.

— Передай бутылку, — потребовал

Ловко отковырнув колпачок, он хлебнул глоток виски. «Взбадриваясь» в свою очередь, водитель для удобства выпустил из рук руль. Грузная машина вильнула.

— Эй, осторожней, не то размажешь нас по дереву!

— Это при десяти–то километрах в час? — иронично огрызнулся Громила. Да ты дернешься сильнее, если я слегка врежу по тормозам. Но уж если месье дрейфит…

— Ну ладно, ладно.

В эту минуту их обогнал полицейский патруль. Четверо лихих ребят инстинктивно приняли чинные позы, сунув выпивку и оружие в ноги. Но фараоны пренебрегли представившейся возможностью вернуться с хорошим уловом, и их машина свернула на ближайшем перекрестке. Бремез–младший совсем сбросил скорость, лаконично процедив:

— Ложись! Прибыли.

Он мигнул фарами. Трое сообщников, предварительно разблокировав двери, пригнулись, исчезнув из виду. Все прерывисто задышали. Фредди, съежившись под передней панелью, держал пистолет наготове.

При свете подфарников водитель различил неясный силуэт в кустах и в шепоте скривил рот:

— Одна есть!

По асфальту процокали каблучки, и фары выхватили из ночи девицу. Ее волосы отсвечивали рыжим, черное платье плотно облегало фигуру, декольте рекламно зазывало. На руке болталась сумочка. Она подошла вплотную со стороны водителя и наклонилась, опершись локтями о крышу машины так, чтобы щедро выставить свои основные достоинства.

— Добрый вечер, — сказал Бремез.

— Привет, детка! Прогуливаемся? Ты не прочь, если я запрыгну в машину? Знаешь, ты мне нравишься, такой милый…

— Давай садись, — нетерпеливо прервал он.

Она обогнула радиатор, потянула на себя дверцу и ногами вперед втиснулась в авто.

«Бьюик» с ревом рванулся вперед, и девица вскрикнула. Фредди уже обхватил её ноги, один из сидевших сзади захлопнул дверцу, а второй заткнул барахтавшейся жертве рот.

Фредди» не упуская добычу, вылез из–под щитка и вырвал у девицы сумочку. Несмотря на кляп во рту, она заверещала сильнее. Машина стремительно мчалась, сворачивая направо и налево, стремясь сбить возможных преследователей со следа. Вырвавшись из Булонского леса и миновав первые дома пригорода Булонь, она выскочила на ярко освещенную магистраль. Но тут же нырнула в одну из примыкавших к ней темных улочек, где и остановилась.

— Давай сумочку, — бросил Громила Фредди. При слабом освещении от приборной доски он, вывалив содержимое сумочки на колени, быстро оценил:

— Платок, гребень, пудра, губная помада, ключи от машины… Ага, вот и бумажник. Черт возьми!

— Что такое?

— Чепуха, всего три тысячи…* Вот дешевка, ей бы сейчас… А ну, отпусти её, надо поговорить.

Фредди приставил к груди девицы револьвер:

* Поскольку действие происходит в 50–х годах, здесь и далее денежные суммы указаны в дореформенном исчислении, т.е. 100 : 1. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

— Закричишь — укокошу. Он с глушителем, так что никакого риска. Ясно?

Девица с вытаращенными

— Хороши же, мерзавцы!

— Это все, чем ты богата? — спросил Фредди.

— Клянусь, ни франка больше! Можете обыскать, — плаксиво затянула девица.

Фредди затошнило от отвращения, но Бремеза не так–то легко было обвести вокруг пальца.

— Обыщи её. Посмотри в чулках.

Дрожащими руками Фредди ощупал тело рыжеволосой, подняв юбку, обшарил ноги и сдавленным голосом выдохнул:

— Ничего нет.

Он поспешно прикрыл юбкой затянутые в нейлон ноги и опять выдохнул. Девица жалобно заныла:

— Умоляю, отпустите меня. Обещаю, клянусь, никому не скажу ни слова. По меньшей мере уже три часа как без клиента, все, что заработала, вы отнимете. А на что мне питаться? А как я прокормлю своего малютку? А? Я же пощла на панель не по своей воле, а потому что не смогла нигде устроиться на работу! У меня ребенок на руках, трехлетний сынишка! Бедный ангелочек! Он спит сейчас дома, не дождавшись мамочку! О! Умоляю вас, месье отпустите меня! Если хотите, я готова для вас на все, тотьго пожалейте!

Она шумно зарыдала. Заколебавшись, один из крутых парней прошептал:

— Может быть…

— Заткнись. Дай подумать, — оборвал его шеф.

Процесс осмысления проходил в тишине, прерываемой лишь жалобными всхлипываниями жертвы. Затем Бремез переложил с колен обратно в сумочку все ранее вываленные из неё предметы, покрутил в пальцах три бумажки по тысяче франков, принадлежавших несчастной мамаше, и бросил их туда же. Пожав плечами, он с напускным цинизмом фыркнул:

— Ну ладно, ты слишком ничтожная для нас добыча. Жаль тебя. Забирай свою сумочку и вытряхивайся. Можешь считать, что тебе здорово повезло.

Фредди засунул пистолет в карман. Атмосфера в «бьюике» как–то разом разрядилась. Девица рассыпалась в благодарностях:

— Нет! Неужели это правда? Вы меня отпускаете? О, какие же вы душки! Вы уверены, что не хотите немного позабавиться со мной? Я сделаю скидку, поскольку группа…

— Да заткнешься ты, наконец? Проваливай и счастливого пути!

Она схватилась за ручку двери, выглянула наружу и вздрогнула.

— О! Неужели вы меня так запросто выбросите в открытом поле, вдали от всего! Я простужусь, и моя смерть будет на вашей совести! К тому же одна я боюсь! Ну будьте так добры, отвезите меня обратно в Булонский лес, заклинаю вас! Я уже переболела этой зимой азиатским гриппом, и мои легкие так слабы…

Она с надрывом закашлялась. Фредди повернулся к шефу:

— Можно было бы подбросить по пути… Он настороженно ждал поддержки со стороны сообщников.

— Ну, что молчите? Ведь все равно по дороге…

— Я за, — сказал один.

— И я, — добавил другой.

Не говоря ни слова, Бремез выжал сцепление и взял курс на Булонский лес.

Успокоившись, рыжеволосая осушила слезы и снова принялась причитать. Выяснилось, что в восемнадцать лет её бросил подлый соблазнитель, надругавшийся над её наивностью, что родители — богатые буржуа — выгнали её из дому, что в Париже её, беременную, никто не брал на работу. После рождения сына она думала заново обустроить жизнь с честным человеком, но он оказался отъявленным негодяем и вынудил её пойти на панель. Луи — так звали её сутенера — сейчас сидит в тюрьме, а хозяйка дома грозит выкинуть её на улицу.