Детектив и политика
Шрифт:
Полиция щедро оплатила понесенные им убытки, комнату отремонтировали, однако Хилари мучался содеянным. То, что он затеял как анархический протест, вылилось в поступок, ущербный по значимости, лишенный достаточной логики и морального смысла. Перестрелка раздула заурядный розыгрыш в нечто невообразимое.
Хилари уже был не прочь начисто забыть о злосчастном эпизоде. Но тут нежданно-негаданно и довольно скоро почта принесла казенный темно-желтый конверт Королевской службы. Непроизвольно Хилари подумал о налогах, лихорадочно пытаясь сообразить, в чем он провинился, испытывая при этом обычный страх, который
И вскоре Хилари начал морочить себя, что будто бы заманил террористов в ловушку только из-за ненасытной жажды какого-либо официального признания. А затем чутьем, выработанным годами профессиональной работы, начал ощущать за собой слежку. Росло его самомнение, но росло и чувство, что его преследуют.
Впервые Хилари показалось, что ему наконец удалось засечь "хвост" в тот день, когда, облачившись во взятую напрокат, пропахшую нафталином визитку, он взял такси до Букингемского Дворца. Вроде бы именно этот человек мелькал у него перед глазами изо дня в день — среднего роста, с тяжелым подбородком, одет с броской анонимностью профессионала.
Церемония во Дворце несколько разочаровала Хилари. Письмо вызывало четкое ощущение собственной исключительности; здесь же все воспринималось куда зауряднее. Награжденных оказалось огромное количество, и ничто так не Остудило зарождающегося в его душе чувства самодовольства, как вид этой огромной толпы, в которой все болтали, словно туристы на стоянке, ждущие автобусов. Он никого из них не знал, и в этом море триумфаторов и их родни чувствовал себя одиноко.
Непосредственное общение с царственными особами оказалось коротким, как укол. И только уже выйдя на улицу, во время бесплодных попыток поймать у Дворца такси, Хилари впервые понял, с какой утонченной жестокостью вознаграждает своих недоброжелателей Британия.
Неприятности его на этом не кончились. Возвращаясь пешком домой в Сохо, окутанный запахом нафталина, словно невидимым нимбом, Хилари ясно заметил идущего за ним человека. Теперь Хилари безошибочно различал его в толпе. Хилари остановился, притворяясь, будто завязывает шнурок. Человек тоже остановился, неуклюже притворяясь, будто смотрит в газету, которую вынул из кармана. Хилари тянул время. Человек тоже. Хилари пошел дальше. Человек убрал газету в карман и двинулся за ним следом.
Подойдя к дому, Хилари обнаружил, что улица перекрыта, и кругом снует полиция.
Минированная машина взорвалась прямо у дверей.
Взбежав к себе на этаж, Хилари увидел, что дверь его квартиры открыта. Двоих своих друзей из отдела борьбы с терроризмом Хилари застал внутри.
— Чудом спаслись, — сказал старший. — Сержант Ан-суорт. Помните меня?
— Джефф.
— Точно! Все в порядке, можете заходить. Мы только что проверили вашу квартиру. Ничего нет. Но надо было убедиться, а то они их часто ставят парами.
— Чья это работа?
— Пока не можем сказать.
— Но почему? Почему?
— Вы бы позвонили большому Белому Вождю. Да, кстати, у вас тут на дверном коврике поздравительная телеграмма лежала.
Хилари распечатал телеграмму: "Поздравляю. Вы это заслужили. Маджон".
Хилари не успел набрать номер, как в дверях появился его "хвост" — тот самый, с массивной челюстью.
— Что за дела? — спросил он полицейских.
— Бомба в машине, — ответил Джефф, помогая коллеге сметать битые стекла.
— Здесь? Ну, повезло же вам, что такси не поймали.
— Вы следите за мной? — спросил Хилари.
— По будним дням. А по выходным — мой кореш.
Разговаривая с полицейским, Хилари набирал номер Маджона.
— Почему вы считаете, что мне повезло?
— Они думали, вы дома. Оно и понятно — откуда им знать, что у Сент-Джеймского парка такси не поймаешь.
— И кто же они, по-вашему?
— Террористы, надо полагать. Кто же еще за вами станет охотиться, верно, Джефф?
— Верно.
Маджон взял трубку.
— Спасибо за телеграмму. Самое важное — в первую очередь.
— Говорят, опять вам разнесли квартиру?
— Как, по-вашему, — кто?
— С таким же успехом могу спросить вас. Знаю лишь одно — Кресс клянется, что "Братство Полумесяца" здесь ни при чем. Клянется, положа руку на сердце.
— Раз так, то, значит, при чем, к тому же самым непосредственным образом.
— Вы его знаете лучше меня.
— Но… Что навело вас на мысль связаться с Крессом?
— В известной степени эту идею подали мне вы.
— Вы куда более дотошны, чем я думал.
— У нас половина всего времени уходит на то, чтобы притворяться бестолковыми и иметь возможность толково работать остающуюся половину.
— Вы пустили за мной "хвост".
— Да, потому что раньше или позже ожидал покушения, хоть Кресс и клялся, что покушаться на вас — мелкую рыбешку в мире больших рыб — ниже его достоинства.
Маджон явно стремился расположить к себе.
— Разве это не доказывает обратное? — спросил Хилари. Он все еще оставался во взятом напрокат великолепии, и ему хотелось сходить за большую рыбу.
— Да, если Кресс причастен. А если нет?
— Машину установили? Краденая?
— Нет, взята напрокат в Хитроу. На имя Ибрагима Шамади.
— Кого-кого? — голос Хилари непроизвольно дрогнул.
— Ибрагима Шамади, — четко выговорил Маджон.
— Чушь! — прорычал Хилари. — Это имя я с потолка взял! Оно — фикция!
— Похоже, оно обрело плоть. Подождите минутку, старина, мне принесли рапорт. Ничего себе! Нам только что звонил человек, заявивший, что бомбу подложили "Мученики Семнадцатого Сентября".