Детектив США. Книга 13
Шрифт:
— Буду у вас примерно в полдень, Расс. Сейчас немного посплю, а раненько утром отправлюсь в путь.
— Отлично. Рад буду видеть тебя, Шелл.
Мы еще немного поболтали, потом Расс сказал, что готов будет ответить на все мои вопросы, когда я приеду на ранчо, и мы расстались.
Забавная штука. Я отлично знал, что Хэролд Кэлвин, известный под кличками «Красавчик Хэл», а также «Ублюдок Хэл», готов при первой же возможности раскроить мне череп альпенштоком, прошить меня автоматной очередью или утопить.
И я знал, что сделает он это бодро и весело, безо всяких угрызений совести. Тем не менее, из всей шайки Гарбена он был, пожалуй,
Хэл был гангстером, а я их терпеть не могу. Он принадлежал ко все более увеличивающейся бесполезной и паразитической части нашего общества. А я к этой сволочи отношусь не лучше, чем к разным вирусам, пожирающим нашу печень, или к амебам в нашем кишечнике. Хэл был бандитом и головорезом, и вот поди ж ты: в нарушение всех законов логики я питал некую симпатию к этому поганцу. Меня подкупало его обаяние, жизнелюбие и неиссякаемый оптимизм. Словом, Хэл был как раз тем исключением, которое подтверждает правило.
На мой взгляд, вряд ли присутствие на ранчо Хэла, Тея Грина или кого-нибудь другого из «банды Гарбена», как я их мысленно именовал, было каким-то образом связано со смертью молодой киноактрисы. Тем не менее, я испытывал какую-то странную радость от того, что ехал на ранчо и предвкушал встречу с Хэлом Кэлвином.
Кроме того, на мой взгляд, более чем вероятно, что Джинни Блэр и в самом деле свалилась с лошади, и люди шерифа были совершенно правы, считая происшедшее несчастным случаем. А если так, то в течение ближайших нескольких дней я смогу понежиться на солнышке, не делая никаких резких телодвижений, за исключением, быть может, тех моментов, когда буду общаться с четырьмя красотками, о которых говорил Бен.
И даже ложась в постель и засыпая, я с наслаждением предвкушал поездку на ранчо, свежий воздух, яркое солнце и приятный беззаботный отдых…
Глава 2
Заметив придорожный знак, я сбавил газ, потом притормозил свой кадиллак. Солнце пекло вовсю. Верх автомобиля был опущен, и я привстал с сиденья, чтобы получше рассмотреть знак. Надпись гласила: «Солнце и полынь. Лучшее ранчо в Аризоне».
Чуть ниже буквами помельче сообщалось, что поворот на ранчо примерно через милю направо. Знак украшали изображения ковбоя, укрощающего мустанга, кавалькады всадников, свернутого лассо и хорошенькой девушки в ковбойском костюме.
Я с наслаждением потянулся, выпрямляя уставшую спину. Я вел машину от самого Лос-Анджелеса, сделав лишь одну остановку, чтобы выпить чашку кофе и съесть гамбургер, но чувствовал себя бодрым и полным сил. Было чертовски приятно вырваться из смога, сутолоки и сумасшедшего грохота Лос-Анджелеса, вдыхать чистый воздух и в одиночестве наматывать мили дороги в Аризонской пустыне. Вскоре я увидел закрытый воротами въезд на грунтовую дорогу, ведущую к ранчо «Солнце и полынь». Я свернул на эту дорогу и остановился перед воротами. Это уже было похоже на Старый Запад. По другую сторону ворот парочка ковбоев гарцевала на норовистых лошадках. Один из них, дружелюбно махнув мне рукой, направил свою лошадь к воротам и свесился с седла, открывая их.
Я помахал ему в ответ и улыбнулся. Приветливые лица, отличная погода, восхитительный воздух — вот это жизнь! Что может быть лучше? Сначала я подумал, что это Расс прислал пару своих ковбоев или объездчиков, не знаю, как они тут называются, чтобы встретить меня. Но потом вспомнил,
Ворота отворились, всадник отъехал немного в сторону, чтобы дать мне проехать, и остановился, глядя на меня. Это был самый что ни на есть всамделишный ковбой: на голове стетсон, яркая желтая рубашка, джинсы с кожаными заплатами. Даже роскошный револьвер в потертой кобуре на бедре.
Я въехал в ворота и снова помахал ему в знак благодарности. И тут этот ковбой кладет руку на свой киношный револьвер, выхватывает его из кобуры и направляет прямо на меня.
Я продолжал улыбаться.
Поймите меня правильно. В меня стреляли столько же, сколько в этих маленьких металлических уточек в тирах. Куда мне только не всаживали пули. Ну и я, конечно, пострелял тоже немало.
Но ковбой с киношным револьвером? Приветливый вежливый ковбой?
Он бы подстрелил меня, как пить дать, если бы не одна случайность. Выхватывая свой большой револьвер и наставляя его на меня, он взмахнул им прямо перед лошадиной мордой. Та испуганно попятилась. Совсем немного, но произошло это слишком внезапно.
Прогремел выстрел, пуля угодила в брезентовый верх моего кадиллака, и я перестал улыбаться приветливому ковбою. Перестал улыбаться и начал действовать. Получилось все это чисто инстинктивно. Я дернулся вправо к дверце автомобиля, ударил по ручке и толчком ноги распахнул дверцу.
Я кувырнулся из машины и покатился по земле, довольно больно ударившись о нее спиной, но пальцы мои уже сжимали рукоятку кольта тридцать восьмого калибра, который всегда находится у меня под пиджаком. Двигатель кадиллака еще работал, и машина продолжала тихонько катиться вперед. Когда она проехала мимо, я снова увидел ковбоя. С момента его выстрела прошло всего несколько секунд, и он еще не знал, что я уже выскочил из машины. Он пришпорил лошадь и подскакал ближе к кадиллаку, держа в вытянутой руке револьвер. Когда он понял, что в автомобиле меня нет, поднял голову и увидел меня. Я уже стоял на коленях, держа в правой руке свой кольт.
Он все же успел выстрелить первым, но поторопился и промазал на несколько футов. Я прицелился ему в грудь и нажал на спусковой крючок. Я сразу почувствовал, что попал — услышал громкое чмоканье пули и увидел маленькую темную дырочку в его чистой рубашке. Тем не менее, я прицелился и выстрелил еще раз.
К нам приближался второй ковбой. Я видел лишь его смутные очертания, так как мое внимание было сосредоточено на его приятеле, но я услышал звук выстрела и увидел, как слева от меня поднялся фонтанчик пыли. Парень, которого я подстрелил, свалился не сразу. Он выронил револьвер, поднялся на стременах, вытянув правую руку, будто ища себе опору. Потом, тяжело склонившись к холке лошади, стал сползать набок и рухнул на землю.
Я не видел, как он свалился, потому что как раз в это время выстрелил во второго ковбоя. Тот резко повернул лошадь влево, еще раз выстрелил в меня и галопом понесся прочь по направлению к ранчо. Я прицелился ему в спину, выстрелил и промахнулся. Теперь он уже был вне досягаемости.
Этого нельзя было сказать о его приятеле. Лошадь его, всхрапывая, гарцевала, потом рысью пробежала несколько ярдов. Я подошел к ковбою, перевернул его. Он был мертв. Нередко люди живут и с двумя пулями в груди, иногда даже, когда пуля задевает сердце, но этому не повезло.