Детектив весеннего настроения
Шрифт:
Лера закатила глаза.
– А куда тебя несет, сокровище, с такой температурой?! Тебе лежать надо! Возвращайся в номер и ложись немедленно, я к тебе сейчас приду. Ты в каком?
– В четыреста шестнадцатом, только лежать я больше не могу, полдня лежу. Я в скверик выйду, на солнышке посижу и вернусь. А ты приходи ко мне. Только одна, без… этих.
– Еще мне не хватало этих по чужим номерам водить! И как это так получается, что как только Васька отвернется, тебя обязательно по башке стукнет? В прошлом году упала так, что ходить не могла, из машины
– Ничего я не помню, – упрямо сказала Мелисса, которой не хотелось думать о том, как ей плохо без Васьки. – Иди, они уже замучились тебя ждать. А я посижу на лавочке и вернусь.
– Я тебя заберу в Москву сегодня, – вслед ей сказала Лера. – Температура у нее, а она в Питере съемок ждет, которые отменились!..
Она смотрела, как Мелисса Синеокова идет по просторному и чистому холлу, застланному поверх мраморной плитки коврами, как кивает и улыбается всем входящим и выходящим, как внезапно чихает и утирает нос, как отступает с дороги, потому что навстречу ей в высокие двери вдруг ввалилась целая толпа людей.
Толпа как-то моментально распространилась по всему помещению, между ваз и колонн. В центре ее вышагивал высокий человек в длинном пальто. Он не шел, а именно вышагивал, по сторонам не смотрел.
Лера моментально его узнала.
Ахмет Баширов, один из самых богатых и удачливых предпринимателей, непримиримый враг Вадима Сосницкого.
Сердце вдруг застучало. Только что не стучало, как будто и не было у нее никакого сердца, а тут объявилось!
Что это может значить?..
Совпадение? Случайность? И тот человек за колонной, похожий на Андрея Боголюбова, тоже случайность?..
Или Сосницкий задумал какой-то сложный спектакль, и теперь они все просто играют роли, разевают рты, делая вид, что говорят, и водят руками, делая вид, что жестикулируют, а невидимый кукловод из Лондона дергает за ниточки? Или тут что-то другое?..
Но что? Что?..
Мелисса скрылась из виду – ей было наплевать на Баширова и Сосницкого, – и Лера осталась совсем без всякой поддержки. На Полянского в этом смысле надежды нет никакой.
– Валерия Алексеевна!
Она вернулась за столик, краем глаза наблюдая за передвижениями Баширова по лобби-бару, в котором они сидели. Вот он скинул пальто на руки одного из охранников, вот кивнул официантке, вот неторопливо оглядел всех сидящих, одного за другим.
У него были очень темные волосы, широкое нерусское лицо и узкие внимательные глаза.
Татаро-монгольское иго.
– Ахмет Салманович пожаловал, – сказал Садовников негромко, и Лера поняла, что он нервничает. – Прошу прощения, я должен поздороваться.
Неторопливо, как будто унимая свой страх, он поднялся, и сделал несколько шагов, и замер, остановленный охраной.
Охрана Баширова сильно отличалась от охраны Германа Ильича – амбала, в единственном числе восседавшего на стуле посреди лобби-бара. Их было четверо, и все с одинаковыми бульдожьими лицами и витыми проводами микрофонов, засунутыми
– Ахмет Салманович!
– А-а, здравствуй, Герман!
Узкие темные глаза скользнули по председателю думской фракции, а заодно и по Лере с Полянским, – и Баширов прошел мимо, не подав председателю руки.
Лера отвернулась.
Нехорошо это. Каким бы там ни был Садовников, но унижать людей при всем честном народе недостойно. Ей-богу, недостойно.
За чистым стеклом изливалось весеннее яркое солнце, сиял Исаакий, скакала собака по изумрудной майской траве скверика, и на лавочке в отдалении, сгорбившись, сидела писательница Мелисса Синеокова, поминутно прикладывая к носу платок.
Садовников вернулся за стол. Смотреть на него Лере было неловко.
– Ну, – преувеличенно бодрым голосом объявил он, – я думаю, что пора заканчивать. На следующей неделе жду вас в своем офисе, Валерия Алексеевна, мы подпишем договор о сотрудничестве и, помолясь, начнем.
– Я готова посмотреть договор прямо сейчас.
– Сейчас у меня его нет, извините. Да и место, прямо скажем, не слишком подходящее. Господину Сосницкому я передам, что вы произвели на меня самое благоприятное впечатление.
– Герман Ильич, – сказала Лера твердо. – Будьте осторожны. По-моему, вы выбрали неправильную линию поведения.
– Отчего же?
– Оттого, что я не секретарь редакции. Я главный редактор газеты «Власть и Деньги». Это совсем другая позиция.
– Вы думаете? – усомнился Садовников. – Хорошо, учту.
Полянский, которому этот наглый индюк уже давно надоел, вытащил телефон и стал тыкать в кнопки.
Садовников, не глядя, бросил в раскрытую папку со счетом какие-то купюры, сделал знак охраннику и подождал, пока тот подаст ему плащ.
– Мы закончили и возвращаемся, – говорил в трубку Роман Полянский. – Константинову передайте, чтобы не забыл про машину.
– Ну, до свидания, – сказал Герман Ильич и сделал любезное лицо. – Позвольте только вопрос напоследок, Валерия Алексеевна?
– Да, конечно.
– А кто эта женщина, с которой вы говорили у лифта? Очень знакомое лицо.
– Мелисса Синеокова, знаменитая писательница. Очень неплохие детективы. Не читали?
– Я не читаю подобного рода литературу. Времени жаль. А… она здесь живет?..
– Да, – язвительно сообщила Лера, – представьте себе! В четыреста шестнадцатом номере!
Герман сверху вниз посмотрел на нее. Вид у него был озабоченный.
– Ну, в таком случае до свидания, рад был встрече.
Сдержавшись, чтобы не сказать грубость, Лера кивнула. Полянский коротко поклонился.
Они проводили думского деятеля взглядами и как по команде уставились друг на друга.
– Что это было? – наконец спросила Лера. – Что это за комедию и фарс он тут разыгрывал?!