Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

Хэммет Дэшилл

Начало мне не понравилось, но оно меня не удивило. Я понимал, что я агнец, отданный на заклание. Нынешний случай был третьим в моей жизни, и такое я могу пережить. В краю скотоводов городской человек рано или поздно должен очутиться верхом на несговорчивом животном. Я городской человек, но могу даже ехать на лошади, если лошадь согласна сотрудничать. Но если она не согласна — тогда она выиграла.

Ролло намеревался выиграть. Я был не настолько глуп, чтобы тратить силы на борьбу с ним.

Поэтому, когда

он еще раз поменял точки опоры, я упал с него, расслабясь, чтобы не разбиться о землю.

Смит поймал желтого конька и держал его за повод, пока я отнимал колени от лба и поднимался на ноги.

Пири сидел на корточках и смотрел на меня нахмурясь. Милк-Ривер смотрел на Ролло с видом, который должен был означать крайнюю степень изумления.

— Слушай, что ты сделал коню, что он себя так ведет?

— Может, он просто шутит, — сказал я. — Попробую еще раз.

И снова Ролло стоял тихо и печально, пока я на нем не разместился. Затем возобновил конвульсии — и я призем­лился в кустах на плечо и затылок.

Я встал, потирая левое плечо, ушибленное о камень. Смит держал саврасого. Лица у всех пятерых были серьезны и официальны — слишком серьезны и официальны.

— Может, ты ему не нравишься? — предположил Бак Смол л.

— Может быть, — согласился я, в третий раз забираясь на Ролло.

Лимонный дьявол вошел во вкус и прямо любовался своей работой. Он позволил мне пробыть на борту дольше, чем в прежние разы, — чтобы скинуть крепче.

Когда я грянулся оземь перед Пири и Милк-Ривером, мне стало нехорошо. Я не сразу смог подняться, а поднявшись, вынужден был постоять некоторое время, прежде чем почув­ствовал под собой землю.

— Подержите его минутку… — начал я. Передо мной возникла плечистая фигура Пири.

— Хватит, — сказал он. — Я не желаю тебе смерти.

— Уйди с дороги, — зарычал я. — Мне нравится. Еще хочу.

— На моего коня ты больше не сядешь, — зарычал он в ответ. — Он не привык к таким грубостям. Падаешь неакку­ратно — повредишь мне коня.

Я попытался обойти его. Толстой рукой он преградил мне дорогу. Я заехал в темное лицо кулаком. Он попятился, но на ногах устоял. Я подошел к коню и сел в седло.

Ролло наконец поверил в меня. Мы были старые друзья. Он решил показать мне самое заветное. Он делал такие штуки, каких ни одна лошадь не смогла бы сделать.

Я приземлился в тех же кустах, что и прежде, и остался лежать.

Не знаю, сумел ли бы я встать, если бы захотел. Но я не хотел. Я закрыл глаза и успокоился. Если я не добился того, чего добивался, я готов признать поражение.

Смолл, Данн и Милк-Ривер внесли меня в дом и распра­вили на койке.

— Не думаю, что мне будет большая польза от этой лоша­ди, — сказал я им: — Наверное, надо поискать другую.

— Не надо так отчаиваться, — посоветовал Смолл.

— Полежи-ка ты, отдохни, — сказал Милк-Ривер. — А бу­дешь шевелиться — на части развалишься.

Я внял его совету.

Когда я проснулся, было утро; меня расталкивал Милк-Ривер.

— Встанешь завтракать или думаешь, лучше тебе в постель принести?

Я осторожно пошевелился и определил, что руки и ноги пока на месте.

— Дотуда как-нибудь доползу.

Пока я надевал туфли — единственное, кроме шляпы, что было снято с меня перед сном, — он сел на койку напротив и свернул самокрутку. Потом сказал:

— Я всегда думал, что если человек не может сидеть на лошади, то он вообще мало чего стоит. Теперь не знаю. Ездить ты совсем не можешь и никогда не сможешь. Сел поперек животного, а что дальше делать, прямо и не знаешь! Но все-таки, если человек дал лошадке обвалять себя в пыли три раза кряду, а потом сцепляется с человеком, который хочет спасти его от такой плохой привычки, — все-таки он не со­всем пропащий.

Он закурил и разломил пополам спичку.

— У меня есть гнедая лошадь — могу уступить за сто долларов. С коровами работать она скучает, а так — лошадь как лошадь, и без норова.

Я полез в пояс с деньгами и отсчитал ему на колени пять двадцаток.

— Ты посмотри ее сперва, — запротестовал он.

— Ты ее видел, — сказал я, зевнув, и встал. — Где зав­трак?

В хижине-столовой завтракали шесть человек. Троих я видел впервые. Ни Пири, ни Уилана, ни Вогеля не было. Милк-Ривер представил меня незнакомцам как ныряющего заместителя шерифа, и до конца трапезы еда, которую подавал на стол кривой повар-китаец, шла вперемежку с шутками о моих талантах по части верховой езды.

Меня это устраивало. У меня все болело и отнималось, но синяки я нажил не зря. Я завоевал кое-какое положение в этом пустынном коллективе и, может быть, нажил приятеля или двух.

Мы наблюдали за дымками наших сигарет на открытом воздухе, когда в лощине появился столб пыли и послышался стук копыт

С лошади соскочил Ред Уилан и, вывалившись из пес­чаного облака, прохрипел:

— Шнура убили!

Из шести глоток посыпались вопросы. Ред стоял, качаясь, и пытался ответить. Он был пьян в стельку!

— Его Нисбет застрелил. Мне утром сказали, когда про­снулся. Его застрелили рано утром — перед домом Барделла. Я бросил играть часов в двенадцать и пошел к Гее. А утром мне сказали. Я пошел было за Нисбетом, но… — он виновато поглядел на свой пустой пояс, — Барделл отобрал у меня револьвер.

Он опять пошатнулся. Я схватил его, поддержал.

— Коней! — гаркнул у меня за спиной Пири. — Едем в город!

Я отпустил Уилана и обернулся.

— Едем в город, — повторил я, — но никаких глупостей, когда приедем. Это моя работа.