Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

Хэммет Дэшилл

Она внезапно замолчала, и мы больше не услышали от нее ни одного слова, а ведь молчание — самое действенное ору­жие против строгого допроса. Обычно подозреваемый на сло­вах пытается доказать свою невиновность и, независимо от того, опытен человек в таких делах или нет, рано или поздно он все равно проговорится. Но когда человек молчит, с ним ничего нельзя поделать.

Миссис Эстеп так и поступила. Она даже не сочла нужным слушать то, о чем мы ее спрашивали. Правда, выражение ее лица часто менялось. Тут были и возмущение, и недоумение, и другие оттенки чувств, но нам-то от этого было не легче. Нужны слова, а слов не было. И тем не менее

мы решили не сдаваться и провели у нее добрых три часа. Мы уговаривали, льстили, чуть не танцевали вокруг, но так ничего и не добились. В конце концов нам это надоело, и мы забрали ее с собой. Правда, против миссис Эстеп не было никаких улик, но мы не могли оставить ее на свободе, пока Лендвич не разоблачен.

Приехав в управление, оформили ее не как арестованную, а как свидетельницу, и посадили в одну из комнат управления — под надзор женщины, работающей в полиции, и одного из людей ОТара Мы надеялись, что, может быть, им удастся что-нибудь вытянуть. Сами же отправились решать дела с Лендвичем В управлении миссис Эстеп, разумеется, обыс­кали, но не нашли ничего интересного.

После этого мы с ОТаром отправились обратно в отель и тщательно перетряхнули номер, но тоже ничего не нашли.

— А ты сам вполне уверен в том, что мне рассказал? — спросил ОТар, когда мы вышли из отеля. — Ведь если это ошибка, меня по головке не погладят.

Я пропустил вопрос мимо ушей.

— Встречаемся в 18 30, — сказал я. — И поедем вместе к Лендвичу

ОТар понимающе улыбнулся, и я отправился в контору Вэнса Ричмонда

Увидев меня, адвокат вскочил из-за письменного стола. Лицо его казалось еще более бледным и изможденным, чем обычно. Морщины стали рельефнее, под глазами — синие круги.

— Вы просто обязаны сделать что-нибудь! — выкрикнул он хриплым голосом. — Я только что вернулся из больницы. Состояние миссис Эстеп чрезвычайно опасно. Если эта исто­рия затянется еще на день-два, она просто не выдержит и покинет этот мир…

Я перебил его, сообщив о событиях дня и тех последствиях, которые, по моему мнению, должны наступить вслед за ними. Он выслушал меня молча, но не успокоился, а лишь без­надежно покачал головой.

— Неужели вы не понимаете, что это всего лишь капля в море? — воскликнул он. — Я, конечно, уверен, что доказа­тельства ее невиновности рано или поздно появятся, но боюсь, что это произойдет слишком поздно… Я не имею к вам претензий — вы сделали все, что могли… И, может быть, даже больше, но этого пока слишком мало! Нам нужно еще кое-что… Что-то, похожее на чудо. И если не удастся вытрях­нуть правду из Лендвича или из этой авантюристки, назы­вающей себя миссис Эстеп, то, возможно, все ваши усилия пропадут даром. Конечно, правда может выплыть на судебном процессе, но на это никак нельзя надеяться… К тому же моя клиентка может просто не дожить до суда… Но если я прямо сейчас освобожу ее, то, возможно, она выкарабкается. А пара дней в тюрьме наверняка доконают ее, и тогда вообще безраз­лично, виновна ли она. Смерть забирает с собой все заботы и неприятности. Ведь я уже сказал, что она находится в крайне тяжелом состоянии…

Я ушел от Вэнса Ричмонда так же, как и пришел, — неожиданно. Этот адвокат ужасно действовал мне на нервы. А я не люблю волноваться, когда выполняю задание. Вол­нение только мешает работе, а работе детектива — тем более.

Вечером, без четверти семь, я позвонил в дверь Лендвича, ОТар пасся неподалеку. Поскольку последнюю ночь я провел вне дома, на мне все еще была старая военная форма, в которой я представился как Шейн Вишер.

Дверь открыл сам Лендвич.

— Добрый день, Вишер, — сказал он равнодушным тоном и провел меня наверх.

Четырехкомнатная квартира; два выхода — главный и чер­ный; обстановка обычных меблирашек в доходных домах. На своем веку мне довелось повидать множество таких квартир.

Мы уселись в гостиной, закурили и принялись трепаться о пустяках, внимательно изучая друг друга. Мне, например, показалось, что Лендвич нервничал; складывалось впечатле­ние, что он совсем не рад моему приходу. Скорее наоборот.

— Вы мне обещали немного помочь, — наконец напомнил я.

— Сожалею, — ответил он, — но выяснилось, что в на­стоящее время я ничего не могу для вас сделать. У меня были кое-какие планы, но в последние часы обстановка измени­лась. — Он немного помолчал и добавил: — Может быть, не­много попозже…

Из его слов я понял, что он хотел поручить мне Бойда, но, поскольку Бойд уже вышел из игры, работы у Лендвича для меня не нашлось.

Лендвич встал и принес бутылку виски. Какое-то время мы еще беседовали о том о сем. Он не хотел показать, что желает поскорее избавиться от меня, а я тоже не спешил.

Несмотря на то что разговор шел о всяких пустяках, мне все-таки удалось понять, что он всю жизнь промышлял мел­ким жульничеством, а в последнее время нашел более вы­годный бизнес. Это подтверждало слова Пенни Граута, ска­занные им Бобу Филу.

Потом я стал рассказывать о себе. Рассказывал намеками, недомолвками, делая многозначительные жесты. Короче го­воря, дал ему понять, что за мной тоже водятся грешки, а в довершение всего намекнул, что в свое время был членом банды Джимми Пистолета, которая сейчас почти в полном составе отбывает наказание в Уолл-Уолле.

Наконец Лендвич решил дать мне взаймы некоторую сумму, которая поможет мне встать на ноги и обрести уве­ренность. Я ответил, что мелочишка, конечно, не помешает, но хотелось бы найти какую-нибудь возможность подработать основательно.

Время шло, а мы так и не могли договориться до чего-нибудь определенного. Наконец мне надоело говорить обиняками, и я решительно сказал:

— Послушай, приятель, — говоря это, я внешне был со­вершенно спокоен, — мне кажется, ты здорово рисковал, ухлопав шустряка, которого я наколол.

Я хотел внести элемент оживления в нашу скучную беседу, и мне это удалось как нельзя лучше. Лицо его сразу же исказилось от ярости, а в следующее мгновение в руке блеснул кольт.

Но я был начеку и сразу же выстрелил. Результат превзошел самые смелые мои ожидания: револьвер вылетел из его руки.

— Вот так-то будет лучше, — сказал я. — И не вздумай рыпнуться!

Лендвич сидел, потирая онемевшую от удара руку и с удивлением таращась на дымящуюся дыру в моем кармане Он был ошарашен. Это и понятно: выбить выстрелом оружие из руки противника — очень эффектная вещь, и удается крайне редко. Но тем не менее удается. Не очень опытный стрелок — а я именно таковым и являюсь — всегда стреляет приблизи­тельно в ту сторону, куда хочет попасть. Это получается автоматически. Раздумывать тут некогда А если противник делает какое-либо подозрительное движение, то стреляешь обычно в том направлении, где это движение возникло Когда Лендвич выхватил револьвер, я, естественно, выстрелил в его сторону. Остальное сделала пуля Но выглядело это, повто­ряю, очень эффектно