Дети Аллаха
Шрифт:
Самир обернулся, зная, что увидит: Паук и его мерзкая свора, уличные бандиты из Черного квартала, ухмыляющиеся физиономии, в глазах злоба, в руках куски сухой глины. Ильяс ойкнул, отступил на шаг, едва не опрокинув поддон, и схватился за лоб – над левой бровью вздувалась шишка.
– Проваливайте! – гаркнул Самир.
Он ненавидел тех, кто унижает других, кто любит пользоваться чужой слабостью.
– Что? – Паук поднял руку. – Ты, христианская собака, являешься на наши улицы и требуешь, чтобы мы уходили? Ты забираешь ту работу, которая нужна одному из нас?
У отца Паука, насколько знал Самир, был магазин одежды, и сам он не работал ни дня. Одно выглядело правдой – здесь, в Рыночном квартале, владения мусульман, они двое тут чужаки.
Ильяс затравленно огляделся.
За их спинами грохнул утянутый внутрь ларька поддон, за ним второй, третий. Продавец торопливо выставил лист ржавого железа, загородил стекло, что не выдержит, если в него попадет кусок глины или камень.
– Проваливайте, – повторил Самир, но без прежнего напора.
– Почтеннейший Рахим собирался предложить место приказчика моему другу! – Паук указал на одного из приятелей, скорее всего наугад. – А ты нагло занял его место! Отдай деньги!
– Может быть, убежим? – шепнул Ильяс. – Ну же… оно…
– Не выйдет, – так же тихо отозвался Самир: если рвануться что вправо, что влево, их перехватят, поставят подножку, а уж если ты упал, то все, встать тебе не дадут.
Кричать, звать на помощь бесполезно – улица пустынна, да и никому нет дела до мальчишеских разборок, если это чужие мальчишки, а тем более какие-то христиане.
– Что, втянули языки в задницы, грязные свиноеды? – Паук сделал шаг вперед. – Или шепчетесь, прославляя Иблиса? Но видит Аллах, он вам не поможет!
Он вскинул руку и швырнул ком глины в Самира, тот ухитрился уклониться, и «снаряд» с грохотом врезался в металлический лист. Но второй, брошенный кем-то другим, угодил в плечо, где до конца не зажил ушиб, и там вспыхнула боль.
Ильяс вскрикнул.
Приятели Паука глумливо захохотали.
– Эй! – выкрикнул продавец, выглядывая из ларька. – Идите прочь, нечестивцы! Разнесете мне тут все, кто платить будет? Твой отец?
– Спокойно, почтенный. – Паук нахмурился, пожал губы, стараясь выглядеть взрослым. – Если что-то сломается, то заплатят ради Аллаха собаки-неверные. Так?
– Нет, – ответил Самир, старясь не обращать внимания на боль в плече. – Никогда.
Да, он боялся, но знал, что показать страх нельзя, что если выпустить его наружу, то свора тотчас же почует и бросится на них. Ильяс тоже держался молодцом, только губы его подрагивали, и темные глаза выглядели еще больше, чем обычно.
– Иди и возьми, – продолжил Самир, глядя прямо в лицо Паука. – Вот тебе раз. Только кажется мне, что ты трус. Можешь лишь кидаться и насмехаться, точно девчонка!
– Слабак! – добавил Ильяс. – Мы – сильные!
Вроде бы кто-то двинулся в сумерках, в той стороне, где осталась табачная лавка, вроде бы высокая мужская фигура, но отводить взгляд нельзя, есть шанс, что враг сдрейфит и отступит, они смогут уйти.
Физиономия Паука побелела, он оскалился и зашипел:
– Трус? Сам такой! Бей их!
– Плечом к плечу! – крикнул Самир, и ощутил, как прижался к нему Ильяс: позади ларек, оттуда они не подберутся, главное не дать оттащить себя на середину улицы или повалить.
В следующий момент Паук оказался рядом, замахнулся, но Самир опередил его. Запястье дернуло болью, зато враг взвизгнул и отскочил. Чей-то кулак пришелся в плечо. Ильяс качнулся, но устоял.
Мелькали лица, руки, Самир топтался на месте, лупил изо всех сил, не целясь. Понимал, что долго им не продержаться, что их сомнут толпой, еще немного, и все, все… Пока мальчишки из Черного квартала только мешали друг другу, но постепенно они разберутся.
Он промахнулся, зато ему прилетело прямо в ухо, да так, что в голове зазвенело. Качнулся. Показалось, что услышал далекий женский крик… мама?.. нет, не может быть…
– Ильяс, беги! – Самир не понял, выкрикнул это или только подумал.
Есть шанс, что брат вывернется из свалки и удерет.
Сумел выпрямиться, скорее не ударил, а отпихнул подобравшегося близко пацана с заячьей губой: ноги тряслись, дыхания не хватало, пот тек по лицу и заливал глаза, ухо раздувалось, ожили все полученные четыре дня назад ушибы и ссадины, о которых уже начал забывать.
Увидел, как согнулся Ильяс, и тут же сам получил в бок с такой силой, что захрустели ребра. Ударился спиной о ларек, и тут колени не выдержали, подогнулись. Самир попытался ухватиться хоть за что-нибудь, но лишь загреб воздух.
– Вали свиноедов! – полетел над улицей крик Паука, его лицо мелькнуло за спинами приятелей.
Самир знал, что должен свернуться в клубок, прикрыть руками голову и лежать.
Но удар в челюсть развернул его, и он свалился на спину, беззащитный, как черепаха без панциря. Красные физиономии оказались далеко вверху, к вечернему полумраку добавился багровый туман, заструившийся одновременно со всех сторон.
Ощутил лишь, как жадные руки – наверняка Паука – начали обшаривать карманы. Услышал торжествующий вопль, и понял, что сегодняшний заработок достался врагу. Повернул голову, пытаясь разглядеть, что с Ильясом, но обнаружил только чужие ноги.
– Что-то мало, – буркнул Паук. – Наверняка спрятал, засунул в свиную задницу. Пинайте его, пусть все расскажет!
– Стоять! – громыхнуло сверху. – А ну прочь, крысята!
Один из своры отлетел в сторону, второй, третий вскрикнул, и из звуков остался лишь удаляющийся топот. Над Самиром воздвигся некто огромный, словно ифрит или див из сказки, из сумрака выдвинулась могучая ручища.
– Вставай, парень, – произнес тот же рокочущий голос. – Нечего отдыхать.
Самир моргнул – неужели от удара по голове он начал видеть несуществующее? Упаси Господь!