Дети белых ночей
Шрифт:
Он еще раз вспомнил свою последнюю встречу с Курбатовым. Именно тогда он счел нужным показать, что знает всю подноготную предпринимательской деятельности перебежчика, а внезапностью, с которой была представлена эта осведомленность, он попытался выбить Курбатова из колеи, лишить его нагловатой уверенности в собственной безопасности. Он со злорадным удовлетворением вспомнил нервное волнение русского:
– Я могу только повторить сказанное ранее: я не знаю никакого вашего человека и не имею никакого отношения к его гибели.
– Товарищ Курбатов! Про белого бычка будете рассказывать на Лубянке. Вам что-нибудь говорят фамилии Дахья и Нудилин, человек по кличке Толя Мурманский?
– Да. Дахья – один из самых известных деловых людей в Ленинграде, но лично мы знакомы не были. Боксер Анатолий Нудилин работал у меня помощником, неофициальным, как вы понимаете. Спортсмену нужно много денег на специальные диеты, поэтому я давал парню возможность подзаработать, давал кое-какие разовые поручения.
– Например, прирезать английского разведчика в кабаре «Тройка»?
– Этого не может...
– Может, товарищ Курбатов, еще как может! Факты – упрямая вещь! Ознакомьтесь, любопытное сообщение.
– Что это?
– Показания того самого, «одного из самых известных деловых людей в Ленинграде», записанные верным человеком. В них подробно сообщается, как вы пытались обложить его налогом, неофициальным, разумеется. Как ваши люди в течение долгого времени преследовали его. Там же изложен и печальный итог этого преследования: гибель нашего человека, помешавшего вашим дуболомам и вступившегося за Дахью. Ведь он был его агентом и партнером...
– Дахья – английский шпион?! Вы шутите! – От недавних курбатовских переживаний не осталось и следа.
– Нисколько. Послушайте, Курбатов, настоящая беседа начинает меня утомлять. Вы улыбаетесь?! Прекрасно! Может быть, поделитесь причиной своего тихого веселья?
– Вы говорите как советский чиновник, мистер Кроу.
– Сэр. Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались именно так.
– Сэр...– Русский словно попробовал слово на вкус.– Звучит.
– Еще как звучит! Так что вы говорили про советских чиновников?
– Ваш оборот, «настоящая беседа». Так говорят канцеляристы, привыкшие к бумажным бюрократическим штампам.
– М-да... Чем больше мне приходится с вами общаться, товарищ Курбатов,– Кроу сделал ударение на слове «товарищ»,– тем сильнее хочется поступить по отношению к вам так: в официальном порядке конфисковать ваши капиталы как ввезенные на территорию королевства с нарушением положений валютного регулирования, а вас выдать советской власти, снабдив полной информацией о ваших уголовных подвигах. Заметьте, самолично рассказанных представителям британских властей. Как вам такой оборот дела? Это, как мне помнится, тоже из репертуара советских канцеляристов и должно быть смешно?
– Сэр, мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что из СССР легально вывезти большие деньги невозможно. Так же невозможно, как и заработать их легальным путем. Любое предпринимательство – незаконно. Там нет свободы и нет настоящей демократии, поэтому люди из-за «железного занавеса» и бегут к вам, на Запад. Конфискация моих денег и выдача меня Советам – самая плохая реклама, какую только можно придумать. Ваши вездесущие газеты поднимут такой крик, что всем тошно станет. И никому не будет никакого дела до тонкостей – занимался Курбатов рэкетом, как вы это называете, или же был компаньоном у цеховиков и получал свою долю прибыли. Документальных доказательств нет.
– Замечательная логика. Вы, товарищ Курбатов, модное явление. Сейчас весь Лондон с ума сходит от аналогичных штучек. Чиновник от спорта, уголовный лидер, перебежчик и одновременно пламенный борец за свободу предпринимательства! Только я – не доверчивая девочкагимнастка, а лицо, представляющее интересы короны и нации. Меня на ...– сэр Арчибальд с видимым усилием поискал необходимые слова,– на подобную туфту не купишь. Да! – Довольный собой и произведенным впечатлением, он поудобнее устроился в своем знаменитом кресле.– Так что давайте, коротко и ясно излагайте обстоятельства, при которых погиб наш человек, и постарайтесь убедить меня, что КГБ не имел к этому никакого отношения. Иначе – вы же сам старый аппаратчик и понимаете – демократия, не демократия, все это слова. Существует система, а у нее свои правила. Незваным гостям в ней места нет, а вы, к вашему недальновидному сожалению, персона незваная, да еще с явной склонностью к асоциальному авантюризму. Убедил?
Курбатов сник.
– Сэр, даже принимая во внимание этот неожиданный поворот с Дахьей, я все равно не могу добавить никаких значимых подробностей. Я никогда не сотрудничал с КГБ вне формальных рамок, ограниченных процедурами оформления заграничных поездок.
– Значимые подробности, процедуры, формальные рамки... Чем вы думали заниматься на Западе, Курбатов?
Русский неопределенно пожал плечами.
– Впрочем, это неважно. Даже самые скромные ваши планы выглядят сейчас практически неосуществимыми. Слишком много совпадений. Но вот что самое удивительное, Курбатов... Ваша активность вокруг капиталов Дахьи поразительно возросла летом прошлого года. Не объясните ли, по какой такой причине?..
Случайная истерика автомобильного клаксона прервала воспоминания Кроу. Сэр Арчибальд посмотрел на часы. До встречи оставалось еще целых полтора часа, а четкого плана действий как не было, так и нет. Блефовать с посредником он не собирается – это недостойно джентльмена, да и по-человечески недальновидно. Что интересует русских в Курбатове? Он сам или вывезенные им деньги? Согласятся ли они передать информацию о провале Джейн, если Курбатов окажется на Западе без прикрытия английской разведки? Какое-то смутное и тревожное чувство принудило его ускорить шаг и покинуть Бейсуотерское шоссе. Незаметно он оказался здесь, возле мраморной арки, и, для того чтобы двигаться в нужном направлении, ему было необходимо пройти по Парк-Лейн в сторону Пикадилли, повернуть направо к Веллингтон-плейс и Конститьюшн-хилл, а затем проследовать к Мэйлу мимо Букингемского дворца.
Осилив сложную трассу намеченного маршрута, сэр Арчибальд направился к Темзе. До него уже доносился запах соли и илистой маслянистой грязи, смешанный с выхлопными газами автомобилей. Упорядоченные мысли покинули его, и разведчик Ее Величества, отбросив тщетные попытки найти красивое решение проблемы, просто мерил шагами лондонские мостовые. Маршрут вывел его на Нортумберленд-авеню и, пройдя положенное, Кроу повернул к реке. В опустившихся на город сумерках было что-то театральное, нарочито и неожиданно ноябрьское: небо, нависшее над головой, было сердитым, как называют его шотландцы, и темнота быстро затягивала окружающий городской пейзаж. Серебристые вспышки автомобильных фар на Хангерфордском мосту мелькали непрерывно, одна за другой. Кроу вышел на набережную Виктории, свернул налево. Достигнув Замковой лестницы, остановился и, облокотившись о перила, начал разглядывать оживленную гладь реки. Он находился в месте, которое называлось Королевский плес. Этакий праздный наблюдатель за буксирами, толкающими баржи вверх и вниз по течению.